Скачать реферат

Россия на окраине Европы. Исторический анализ событий и времен начала 20-го века. После 1917 г. Россия для всего мира стала прежде всего страной, где начался особый социалистический эксперимент, как бы к нему ни от-носились. Российская революция не давала о себе забыть - каждый вы-пуск новостей нес новые драматические или гротескные напоминания. С одной стороны, это способствовало возникновению ряда телеологиче-ских интерпретаций российской истории (все, что произошло, должно было произойти), а с другой стороны - породило утверждения, что все это явилось результатом случайностей, путаницы и невезения. Ретро-спективный взгляд позволял лучше понять революционные преобразо-вания в России и попытки "строительства социализма" в других странах. Вопрос состоит в том, насколько недавние дискуссии о природе так на-зываемых "развивающихся обществ" могут пролить свет на историю России/СССР/России. Социальные и экономические условия никогда не повторяются в точности, однако идентичность, конечно же, вовсе не яв-ляется условием сравнительного анализа. На рубеже веков Россия была "развивающимся обществом", воз-можно, первым в этой категории. Этот вывод не опровергает ни разви-тия "классического" капитализма в России, ни уникальности ее истории. Несмотря на наличие и того, и другого, основные характеристики явле-ния, которое через несколько поколений получит название "зависимого развития", все более проявлялись в России. Мы уже обратили внимание на характер международного положения России и на влияние иностран-ного капитала, что получало выражение в повышенном интересе к про-блемам "типов развития", "отставания", "разрыва" и экономического "роста", а также накопления капитала, суверенитета и иностранного фи-нансового присутствия. К тогдашним российским условиям применима концепция Эванса, утверждающая наличие "тройственного союза" капи-талов, управляющих промышленностью в Бразилии 1970-х годов, - ино-странного, государственного и местного, а также и параллельная тен-денция со стороны руководителей государства отождествлять промыш-ленность с прогрессом и вестернизацией. Налицо были стрессы эконо-мических и социальных разбалансированностей и резких классовых различий. Крупнейшие предприятия, особенно шахты, часто входили в международные экономические структуры и имели лишь ограниченное отношение к той экономике, в рамках которой существовало большинст-во россиян. Значительная недозанятость в масштабе всей страны со-провождалась нехваткой квалифицированных и "надежных" рабочих кадров. Крупнейшие заводы европейской России, на которых большин-ство рабочих составляли полукрестьяне, существовали бок о бок и были связаны с ручными ремеслами и первобытными методами ведения сельского хозяйства. Развитие промышленности, урбанизация и повы-шение грамотности сопровождались углублением пропасти между соци-альными "верхами" и сельской и городской беднотой. Грубая и непри-крытая эксплуатация, огромная степень государственного контроля, ре-прессии в случае любого неповиновения - все это вызывало рост поли-тического недовольства и сопротивления, выражавшийся как в скрытом возмущении низов, так и в протестах интеллигенции. В России того времени возможности для быстрого экономического развития и преобразования, которые особенно проявились в периоды промышленных рывков между 1892 - 1899 гг. и 1909 - 1913 гг., были в целом лучше, чем в современных "развивающихся странах". Сильное и высокоцентрализованное российское государство было в состоянии мо-билизовать значительные ресурсы и до определенной степени сдержи-вать иностранное политическое и экономическое давление. Повышение мировых цен на продукты питания, и в особенности на зерно, обеспечи-ло в этот период активный платежный баланс и способствовало процес-су национального капиталообразования. Существует точка зрения, в со-ответствии с которой сами размеры страны могут также являться пре-имуществом, способствующим быстрому экономическому развитию. Ко-личество населения как потенциальный потребительский рынок, огром-ная территория России и ее природные богатства в соответствии с этой точкой зрения должны были способствовать экономическому росту. Ази-атская часть России могла играть роль одновременно Британской Индии и американского Дикого Запада. Однако было мало шансов, что эти благоприятные, т.е. способст-вующие подъему, экономические условия в России сохранятся надолго. Даже в 1913 г. 67% объема экспорта в стоимостном выражении состав-ляло сельскохозяйственное сырье, а практически все остальное - полез-ные ископаемые. Однако после первой мировой войны условия внешней торговли для сырья и в особенности для пищевых продуктов стали ухудшаться. Основной фактор, обеспечивающий российский активный платежный баланс, и "двигатель" внутреннего рынка России подошел к точке, с которой начинался долговременный спад. Второй источник "активного платежного баланса", капиталовложе-ний и экономического развития был внешним (т.е. определялся полити-кой поощрения иностранных инвестиций и резкого увеличения внешнего долга правительства). Многие считали, что без притока иностранного капитала быстрое развитие российской промышленности будет вовсе невозможно. По существующим оценкам, иностранные вложения за пе-риод 1898 - 1913 гг. составили 4225 млн. рублей, из которых около 2000 млн. рублей составляли государственные займы. Влияние иностранного капитала росло. В частности, в то время как за период с 1881 по 1913 г. около 3000 млн. рублей были вывезены из России в качестве доходов с иностранного капитала, крупные средства были реинвестированы. К 1914 г. в России было 8000 млн. рублей иностранных инвестиций. Сюда входят две трети российских частных банков, принадлежавших ино-странному капиталу, а также значительное количество шахт и крупных частных промышленных предприятий. Вот как одно поколение спустя Мирский обобщил фактические и потенциальные результаты этого про-цесса: "К 1914 г. Россия проделала значительный путь в сторону того, чтобы стать полуколониальным владением европейского капитала". Уже к 1916 г. военные расходы более чем удвоили внешний долг, и это было только начало. Кроме того, война значительно усугубила технологиче-скую зависимость России от ее западных союзников. Если бы ей "не по-мешали" (мы снова используем слова Тимашева, говорящего об экстра-поляции той же линии развития), Россия после первой мировой войны столкнулась бы с крупнейшим и разрастающимся кризисом погашения внешнего долга и дальнейших займов, чтобы выплатить старые долги, дивиденды и оплатить иностранные патенты и импортные поставки. По-добный сценарий нам хорошо известен на примере современной Латин-ской Америки, Африки и Азии, будь то Бразилия, Нигерия или Индоне-зия. К концу века среди образованных слоев России росло осознание назревающего кризиса. Споры, которые велись тогда, во многом напо-минали дискуссии 50-х и 60-х годов XX в., проходившие в исследова-тельских центрах ООН. Однако то время, конечно, было другим. Для царской России вряд ли можно было говорить однозначно и о железном законе спада или же об очевидности продолжения экономического бума 1909 - 1913 гг, т.е., выражаясь языком нашего поколения, о варианте теории зависимого развития или о модернизации. Россия в своем соци-ально-экономическом развитии пыталась угнаться за временем, и никто не мог сказать, каков будет финал этой гонки - и это не просто риториче-ская фраза или эклектический отказ "подставиться", дав четкий опреде-ленный ответ. Это подтверждается статистическими данными. Цифры свидетельствуют, что на всем протяжении рассматриваемого периода Россия ни догоняла, ни отставала все более от своих западных сопер-ников. Между 1861 и 1913 гг. темпы роста национального дохода на ду-шу населения в России приблизительно соответствовали средним евро-пейским показателям и были в два раза медленнее, чем в Германии. Российские показатели роста национального дохода были выше, чем средние показатели неевропейских стран, однако значительно ниже, чем в США и в Японии. Ожидалось дальнейшее ухудшение шансов Рос-сии в этой гонке, что придавало фактору времени особую важность. В подобной ситуации также имеет значение не только матрица причин, тенденций и объективных факторов, но и фактор сознания, т.е. активный поиск альтернатив властями, силы, на которые они могли рассчитывать, задачи, которые перед ними стояли, и то, каким образом эти задачи по-нимались и решались. Для тех государственных деятелей, которые считали необходимой "модернизацию", а революцию полностью исключали, будущее пред-ставлялось как альтернатива между быстрым экономическим развитием по германскому образцу, с тем, чтобы войти в круг ведущих индустри-альных обществ, и политическим и экономическим упадком до положе-ния Китая, т.е. общества бедности и растущих внутренних противоре-чий, легкой добычи для сильных иностранных империалистов. Ex post factum, когда у нас перед глазами опыт последнего поколения, такое ви-дение альтернатив представляется не вполне адекватным, однако реа-листичным. В рамках этих понятий можно рассмотреть основные аспек-ты российской истории. Чтобы правильно относиться к подобным сравнениям, важно отме-тить, что Россия вступила в новый век в то время, когда реальные капи-талистические общества все меньше напоминали модель так называе-мого "классического капитализма" (т.е. обобщенную модель Англии 1780 - 1870 гг.). За исключением нескольких интеллектуальных звезд (чье мнение было подобно гласу вопиющего в пустыне), теория явно отста-вала от жизни. Понадобилось целое столетие, чтобы теоретики общест-венных наук осознали тот факт, что социальные черты британской "про-мышленной революции" больше не повторятся. Практическим полити-кам и экономистам понадобилось меньше времени, чтобы понять это. Первый проблеск нового прагматического понимания этих вопро-сов появился в среде правящих элит Германии, Японии и России. К тому времени обозначилась третья промежуточная группа стран, помимо удачливых "призеров" (т.е. тех стран, которые воспользовались плодами раннего развития торгового, промышленного и колониального капита-лизма) и прочих (часто колонизированных) народов. Эта третья группа состояла из стран, которые достигли порога широкомасштабной индуст-риализации несколько позднее, чем "призеры", но чья экономика не бы-ла искажена недавним иностранным завоеванием и колониализмом - прямым или косвенным. Этот список возглавляли США, которые, однако, и в этой группе стран стояли явно особняком благодаря особо благоприятным услови-ям. За исключением южных районов, где экономика основывалась на рабовладении и выращивании хлопка, в этой стране не было сильных и укорененных докапиталистических классов, институтов и традиций. Она была достаточно удалена от Европы, чтобы уберечься от политических противоречий и войн, и в то же время находилась достаточно близко, чтобы пользоваться ее рынками, рабочей силой и опытом. Своим "рос-том" она во многом была обязана труду независимых мелких фермеров на "открытых границах" (т.е. на землях, населенных малочисленными народами, которые можно было победить, запереть в "резервациях" или истребить). Штатам также благоприятствовало ослабление британского, французского и немецкого контроля, проявившееся в схватке за миро-вое господство во время первой мировой войны. Костяк третьей группы стран составляли Германия, Япония и Рос-сия, причем Россия обычно стояла здесь на последнем месте по своим социоэкономическим и политическим показателям и достижениям. Не-смотря на многие различия, касающиеся прошлого и настоящего этих стран, все они имели ярко выраженные сходства в правительственной политике и идеологии. Их политика и идеология определялись стремле-нием избежать "зависимости" (как бы мы это назвали сегодня) и "акку-муляции недостатков" путем мощного государственного вмешательства, направленного на обеспечение быстрой индустриализации. Это предпо-лагает сильное, активное и диктаторское правительство, которое бы ус-пешно противодействовало внешним нажимам и в то же время контро-лировало бы "внутренние политические проблемы", будь то социалисти-ческая агитация, требования этнических "меньшинств" или даже реакци-онные выступления со стороны "правящего класса" землевладельцев. Цель была одна: прогресс, - "не мытьем, так катаньем", модернизируя армию, способствуя накоплению капитала, индустриализации, отодвигая сельское хозяйство большинства населения на вторые роли в экономике страны. На протяжении трех десятилетий российское правительство упря-мо следовало "германским путем". Бунге, Вышнеградский, Витте, Коков-цев, сменявшие друг друга на посту министра финансов, проводили по-литику "направляемого" экономического развития и активного государст-венного вмешательства, в рамках которого центральная роль отводи-лась всемерной поддержке национальной промышленности. Правитель-ственная политика способствовала извлечению высоких доходов про-мышленниками, сохранению низкой заработной платы рабочих и выжи-манию соков из крестьянской экономики путем поддержания разрыва цен промышленного и сельского производств ради накопления городско-го капитала. Однако, несмотря на все усилия, наличие примера для подража-ния и амбиции, за Германией Россия угнаться не смогла. Вначале это проявилось в международных политических и финансовых конфликтах. Из ведущей мировой державы первой половины XIX в. Россия к концу века превратилась в государство второй категории. За поражением в Крымской войне 1854 - 1855 гг. последовало дипломатическое пораже-ние от европейских государств на Берлинской конференции в 1878 г., военное поражение от Японии в 1904 г. и дипломатическое отступление под давлением Австро-Венгрии на Балканах в 1908 г. Все эти удары свидетельствовали о растущей слабости России на международной арене и ослабляли ее еще больше. В то же время жестокий экономиче-ский кризис, потрясший Россию на рубеже веков, показал, насколько не-устойчивым был ее экономический рост. К внутренним проблемам Рос-сии добавлялись еще социальные и этнические противоречия и рево-люционный напор. Таким образом, в ситуации, когда нарастал полити-ческий и экономический кризис и ослаблялись позиции российского са-модержавия на международной арене и внутри страны, политические проекты Витте превратить Россию во вторую Германию вряд ли были достаточно обоснованными. С учетом вышесказанного становится яснее важность второй сто-роны дилеммы Витте - "Германия либо Китай". Китай того времени озна-чал для современников угасание древнего величия, а главным образом являл собой типичный пример жертвы иностранных политических и эко-номических хищников, подпадая под все большую зависимость и экс-плуатацию. Там действовали порочные круги обнищания масс, стреми-тельного роста населения, превышающего наличные ресурсы, и роста "компрадорского" слоя экономических агентов западных компаний. Раз-делы Китая становились любимым времяпрепровождением имперских генералов и международных конференций. Чем менее походила Россия на Германию, тем образованному российскому слою того времени все реалистичнее казались сравнения с Китаем (т.е. типичной категорией стран, названных позже "развивающимися"). Россия была первой стра-ной, в которой синдром подобных условий и проблем появился в ситуа-ции многовековой политической независимости, успешного в прошлом соперничества с более "передовыми" западными соседями и наличия многочисленной интеллектуальной элиты, европейски образованной, обеспокоенной общественными вопросами и вовлеченной в радикаль-ную политическую деятельность. Вот почему России суждено было стать первой "развивающейся" страной, которая начала осознавать себя в качестве таковой. Как это часто случается, новая драма разыгрывалась в старых терминологических костюмах. Кроме того, новое понимание проявля-лось в основном в политических стратегиях и решениях, а не в академи-ческих трактатах. Несмотря на это, смысл этого нового понимания был ясен, а также осознавалась его новизна. Пока теория плелась где-то сзади, фактические правители России начали осознавать, что теория, основанная на "классическом капитализме", даже кое-как приспособлен-ная к условиям России, не годится для того типа общества, которым бы-ла или становилась Россия. Первая поправка к классической теории и соответствующей госу-дарственной политике капитализма была отрефлектирована Фридрихом Листом, воплощена Бисмарком и усвоена всей "средней группой" стран капиталистического развития. Лист подверг сомнению основополагаю-щую посылку британской, т.e. классической, политической экономии, ка-сающуюся взаимных выгод свободной торговли. Он полагал, что необ-ходим переходный период "протекционизма", который обеспечит "взрос-ление" германской промышленности, прежде чем она сможет "свободно" конкурировать с британской. Таким образом он защищал резкое госу-дарственное вмешательство в рынки и финансы. Многие российские экономисты-практики пошли по пути, предложенному Листом. Витте лично перевел книгу Листа и приказал своим чиновникам и помощникам изучить ее. Тем не менее, перенесенные на российскую почву, - говоря нашим языком, в "развивающуюся страну" - рецепты Листа не привели к тем же результатам, что в Германии. Кризис общества, как и осмысле-ние его правительством, достигли своего апогея во время революции 1905 - 1907 гг., что отразилось в новом пакете стратегий общественной перестройки. Без него невозможно понять Россию тех дней, как и, на-оборот, эта стратегия постигается только в свете опыта современных "развивающихся обществ". Именно в России определилась "вторая поправка" к исходной тео-рии "классического" капитализма, и она нашла теоретическое выраже-ние и полигон для нового типа "революции сверху" в "столыпинских ре-формах". Революционная эпоха в России оказалась взаимосвязана с концептуальными революциями, принявшими как данное то, что в стра-нах, где индустриализация проходила позднее, она не могла быть сти-хийной, как в Англии, что уже утверждал Лист. Однако его рецепт допол-нили: протекционистское государственное вмешательство в обществе типа России могло сработать только через коренную перестройку соци-альной ткани. Необходима была "революция сверху", чтобы устранить препятствия, связанные с системой организации общества и государст-ва, на пути развития капитализма. Таким образом столыпинский этап (вторая поправка к классической теории) должен был предшествовать листовскому этапу (первой поправке к классической теории), и лишь по-сле осуществления обоих развитие страны типа России можно было на-правлять в русло классической теории Смита и Рикардо. На этом эксперименты в российской истории не закончились. За столыпинской "революцией сверху" быстро последовала ее противопо-ложность - в 1917 г. произошла первая "революция снизу", революция нового типа, опять-таки характерная для "развивающихся стран", кото-рая была также замышлена и осуществлена с учетом уроков революци-онного опыта 1905 - 1907 гг. Поэтому не случайно, что, в то время как многочисленные "запад-ные" интеллектуальные моды приходят и уходят, аналитические взгля-ды, выражающие российский опыт начала века, сохраняют удивитель-ную стойкость, когда речь идет о вопросах "экономического роста" и о социальных группах в "развивающихся обществах", будь то крестьяне, "государственный аппарат" или интеллигенция, об элитах или револю-ционных кадрах, об аграрной реформе, накоплении капитала или "скры-той безработице". Поэтому также слова Витте и Ленина, Столыпина и Сталина звучат и сегодня так, словно они обращены к нынешним поли-тикам и борцам по разные стороны идеологических баррикад в "разви-вающихся странах" во всем мире. В значительной степени этими людь-ми и был представлен практически весь поныне существующий спектр альтернативных стратегий, теоретических и практических (разве что сю-да стоило бы добавить Мао?). Итак, специфические черты России как "развивающегося общест-ва" обусловили значительное отличие ее социальной структуры от дру-гих "догоняющих" стран в процессе индустриализации (т.е. США, Герма-нии и Японии) и принадлежность ее к иной категории общественного развития. Виднейшие западные историки России обычно придержива-ются другой точки зрения. Для Гершенкрона, самого авторитетного аме-риканского специалиста по экономической истории России (через рабо-ты которого в Гарварде будущие элиты США и узнавали о спорах рос-сийских экономистов и реформаторов начала века), "в количественном отношении различия были огромны..." однако "...основные элементы от-сталой экономики в целом в России были те же в девяностых годах [XIX в.], что и в Германии в тридцатых годах" [XIX в.]). Позже работы фон Ла-уэ развили однолинейную модель истории, отбрасывая не вполне ло-гичные, но интеллектуально продуктивные искания Гершенкрона и ут-верждая вместо них обусловленность развития России сугубо внешними причинами. Для него Россия представляла "склон" горы, вершина кото-рой была в Европе. Несмотря на отличие цитируемых авторов, источников и исполь-зуемой терминологии, в советской науке решались схожие вопросы и велись подобные дискуссии, которые строились в основном вокруг во-просов об иностранном капитале и его роли, о действительной степени экономического прогресса в предреволюционной России, о сохранив-шихся "феодальных пережитках" и т.д. В области аграрной истории эти споры разворачивались особенно полно, что объясняет ее важность в рамках общей дискуссии и в академических столкновениях прошлого, настоящего и, несомненно, будущего. Никто не попытался применить модель "развивающихся обществ", чтобы предложить альтернативу од-нолинейному объяснению, однако все, кто подчеркивал своеобразие со-циальных преобразований в российской деревне, "полуфеодализм" или "особенности эпохи империализма", в сущности, выражал ту же идею. Ленинское любимое ругательство "азиатчина" в применении к России никогда не было должным образом оценено по существу, однако много-кратно повторялось советскими учеными, чтобы подчеркнуть своеобра-зие российского капитализма, его "половинчатую" природу, т.е. не впол-не капиталистическую и не вполне западноевропейскую. Фундаменталь-ные различия и споры по существу часто скрывались за количественны-ми определениями, т.е. для кого-то капитализм был очень "полу-", для кого-то менее "полу-" и совсем не "полу-" для тех, кого уже Маркс назвал "русскими поклонниками капиталистической системы" (т.е. российских последовательных эволюционистов). Отголоски принципиального несогласия среди советских историков слышны были также в обсуждении вопроса об "империалистической стадии капитализма" в России. Очевидно, что все эти общие проблемы не могут быть разрешены путем простого накопления фактов, архивных документов или цифр. Не-возможно подвергать сомнению важность тщательного изучения факти-ческого материала, однако нам представляется, что прояснению этих проблем мешают прежде всего недостатки концептуальных схем. Список литературы: 1. http://www.russ.ru:8080/antolog/inoe/shanin.htm ?????? ??? “????????????? ????????”. Т. Шанин. 2. http://www.sol.ru/Books/rus/1900/Betlov.html Россия в начале века. Бетлов А.Ю. 3. http://www.russia.agama.com/r_club/story/likin Диктатор и общество. Ликин П.В. 1994.