1. Введение 2. Исторические рамки проблемы 3. К вопросу о теории 4. Программа правительства Е.Гайдара 5. Программа правительства В. Черномырдина 6. Выводы
Литература: Мировая экономика - В. М. Кудров Стр.14 *Российская газета. 1992. 23 апр. Стр.19 *Правда. 1994. 22 марта. **Экономист. 1992. № 6. С. 68, 70. ***Переход к рынку: борьба мнений. М., 1993. С. 29.
Современный кризис Российской экономики
Содержание:
1. Введение
2. Исторические рамки проблемы
3. К вопросу о теории
4. Программа правительства Е.Гайдара
5. Программа правительства В. Черномырдина
6. Выводы
Введение
В последние годы Россия переживает один из самых драмати¬ческих периодов своей истории. Рухнул тоталитаризм — комму¬нистический режим. Величайшая из когда-либо созданных импе¬рий Советский Союз — главный продукт этого режима — распал¬ся на 15 независимых государств. Сошла с исторической арены Коммунистическая партия Советского Союза, объединявшая в себе все функции управления во имя поддержания власти невиданного доселе партийного, хозяйствен-ного и идеологического аппарата во главе с горсткой людей, обла¬давших огромной, все проникающей и бесконтрольной властью над народом.
Исчерпала себя, доказав свою полную неэффективность, команд-но-распределительная социалистическая экономика, основанная не на реальной мотивации трудовой активности, а скорее на идео¬логических и националистических критериях, выдаваемых аппа¬ратом за великую цель всей нации. Замедление темпов роста и кри¬зис такой экономики были неизбежными. С конца 70-х годов на¬чался спад производства, т. е. реальный экономический кризис.
Эта экономика производила огромное количество неконкурен¬тоспособных, низкокачественных продуктов на гигантских по раз¬мерам предприятиях и платила всем работникам заработную пла¬ту на уравнительной основе независимо от результатов трудовой деятельности. В таком качестве она устраивала огромные массы людей, не знакомых с реальной культурой труда и его мотивацией.
Естественно, что уход столь могучих сил породил не только вакуум, но и мощные, часто слепые центробежные сепара¬тистские силы, способные развалить и саму Россию. Именно в этих условиях в стране начались реальные экономические реформы как главная гарантия удаления от коммунистического прошлого, пе¬рехода от тоталитаризма к демократии, от казарменного распре¬деления продуктов и доходов к реальной рыночной и денежной системе.
Реальные экономические реформы в России начались в январе 1992 г. с освобождением от государственного контроля большин¬ства розничных и оптовых цен, сопровождались неизбежным падением жизненного уровня населения, усилением экономическо¬го кризиса и вызвали у многих поначалу впечатление шока. И по¬скольку экономические реформы запоздали и проводились в ус¬ловиях заметно продвинувшейся политической эмансипации и демократизации общества, гласности и непривычного для страны плюрализма мнений, становления новых политических движений и партий, они вызвали огромный резонанс в обществе.
Естественно, что в таких условиях обострение политической борьбы стало неизбежным. К сожалению, по ряду историко-культурных и национальных причин она приняла нецивилизованные, деструктивные формы. В 1992—1993 гг. образовалось двоевластие, принцип разделения властей был нарушен, возник блок консерва¬тивных, коммунистических и реваншистских сил, который привел к кровавому путчу в октябре 1993 г. Организаторы путча устроили кровавые побоища на улицах Москвы, что и привело к расстрелу парламента.
Теперь уже ясно, что экономические реформы в России идут намного сложнее и противоречивее, чем в пост коммунистических странах ЦВЕ и Балтии. Начало реформ совпало с развалом СССР и СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи), усилившимися дезинтеграционными процессами в самой России, ликвидацией станового хребта бывшей советской импе¬рии — КПСС, резким ухудшением экономического положения в стране к концу 1991 г. В этих условиях реформы в России могли осуществляться лишь радикальным, а не постепен¬ным путем. Бывшая партийно-хозяйственная номенклатура и силы истинных приверженцев антирыночной марксистско-ленинской идеологии были деморализованы, иначе бы они не позволили по¬ставить под сомнение “ценности” “реального социализма”, созда-вавшегося в стране более 70 лет.
Переход от сверх централизованной командной к рыночной экономике в российских масштабах исторически беспрецедентен и крайне сложен. По своей сути он должен быть полным, последо¬вательным и охватывать не только макро- , но и микро уровни всей экономической системы. Здесь необходима решительная полити-ческая воля к рыночным преобразованиям, широкое и твердое индикативное государственное регулирование в интересах этих преобразований и соответствующая помощь Запада.
В настоящее время часто говорят о внутренних трудностях и тяжелом наследстве, тормозящих ход экономических реформ в России, забывая о благоприятных факторах. К их числу отно¬сятся: огромный ресурсный, производственный и научно-техничес¬ких потенциал страны, образованное население, поддержка со сто¬роны Запада, а также то, что в про¬цессе рыночного реформирования своей экономики Россия уже сменила несколько команд реформаторов, наблюдая их ошибки, и идет вслед за странами ЦВЕ, Балтией и Китаем, учась на их ошиб¬ках тоже.
Исторические рамки проблемы
Представляется, что с исторической точки зрения экономичес¬кие реформы в нашей стране в послевоенный период полезно рас¬сматривать как в широком, так и в узком смысле. В широком смысле экономические реформы в бывшем Советском Союзе имеют дол¬гую историю. Даже если оставить в стороне нэп, введенный в 1921 г., сразу же после смерти Сталина в стране заговорили о необходи¬мости уделения большего внимания личному потреблению, пере¬смотру народнохозяйственных пропорций в пользу производства предметов потребления, подъему сельского хозяйства и смягчению жесткости директивного централизованного планирования. В этом отношении характерны сентябрь¬ский Пленум ЦК партии (1953г.) и реформы отраслевого управ¬ления (1957 г.), когда были ликвидированы почти все отраслевые министерства и созданы 104 территориальных органа управле¬ния — совнархозы. Это была попытка как-то скорректировать ра¬боту жесткого командно-распределительного, сверх централизован¬ного механизма управления экономикой, созданного в 30-х годах.
Все это не дало ожидаемых результатов, но начавшиеся попыт¬ки реформ породили широкие дискуссии по экономическим во¬просам в первой половине 60-х годов, приведшие к более продви¬нутой хозяйственной реформе 1965 г. (называемой косыгинской). В соответствии с нею были воссозданы отраслевые ми¬нистерства, сокращено число обязательных плановых показателей, произошли изменения в системе ценообразования, появилась не¬большая финансовая самостоятельность предприятий, введены некоторые элементы рыночного механизма.
Реформа 1965 г. оказала благоприятное воздействие на разви¬тие советской экономики, привела к ускорению темпов эконо¬мического роста на короткий срок. По официальным данным, про¬изведенный национальный доход в 1966—1970 гг. возрастал в сред¬нем за год на 7,8%; продукция промышленности — на 8,5; продук¬ция сельского хозяйства — на 4,4. (Для сравнения: в предыдущем пятилетии, в 1961—1965 гг., произведенный национальный доход возрастал в среднем на 6,5%; продукция промышленности — на 8,6; продукция сельского хозяйства— на 2,3).
Эффект этой реформы был недолгим, и темпы экономического роста в следующем пя¬тилетии заметно снизились. Они составили в 1971—1975 гг. по на¬циональному доходу — 5,7; продукции промышленности — 7,4; продукции сельского хозяйства — 0,8% в год.
В июле 1979 г. было принято совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об улучшении планирования и совершенствовании экономического механизма для повышения эффективности производства и качества работы. Его можно понимать как новую попытку реформ, хотя и менее реши¬тельную и важную, чем в 1965 г. Главные цели этого постановле¬ния заключались в усилении ответственности всех звеньев управ¬ления, повышении эффективности капиталовложений путем предоставления государственным предприятиям большей финан¬совой самостоятельности, усиления материального стимулирова¬ния для выполнения плана посредством более тесной увязки оплаты с результатами труда, увеличения доли прибыли, остаю¬щейся в распоряжении предприятий, использования значительной ее части в качестве поощрительных фондов, замены множества обя¬зательных плановых показателей тремя — производительностью труда, качеством продукции и степенью выполнения плановых поставок.
Характерно, что, ощущая полную неэффективность и бесперс¬пективность плановой, командной, распределительной экономи¬ки, руководители бывшего Советского Союза не ставили прямо во¬прос об отказе от планирования, о необходимости ориентации про¬изводства на спрос. Они затрагивали вопрос лишь о частичном, дозированном и под неусыпным их контролем введении некото¬рых элементов рыночной экономики в плановую. Именно тогда развернулась интересная дискуссия между “рыночниками” и “антирыночниками” в условиях социалистической экономики. Об от¬казе от социализма практически никто и не помышлял.
В первой половине 80-х годов были введены новые правила в практику хозяйственного развития. Они включали:
— усиление банковского контроля над финансами;
— более реалистичную процентную ставку;
— акцент на использование банковского кредита вместо бюд¬жетных субсидий;
— расширение прав местных органов власти в использовании земли, трудовых ресурсов, в производстве потребительских това¬ров, в защите окружающей среды, в проведении строительных ра¬бот и т. д.
Однако реального перехода к рынку не было. Отраслевые ми¬нистерства и Госплан продолжали держать предприятия в жест¬ких руках административного подчинения и директивных плано¬вых заданий. Экономика работала не на реальный платежеспособ-ный спрос, а на заданные “сверху” показатели, и поэтому ежегодно производилось огромное количество ненужной продукции, кото¬рая частично уничтожалась.
В конце 70-х — начале 80-х годов у России была возможность пойти по пути Китая и, начав с сельского хозяйства, даже в рамках социалистической системы, проводить крупные и более комплексные рыночные реформы. Тогда политическая си¬туация в стране, порядок и дисциплина были намного лучше, чем в 90-х годах. Но престарелые советские руководители не были столь дальновидными, как китайские, и выбрали путь мелких и частич¬ных попыток реформ, которые не смогли изменить традиционный экономический механизм, так как не затрагивали базовых принципов административно-командной системы. Китайские руководители такие принципы затронули, но строго отгородили реформационные процессы конкретными районами и отраслями при сохране¬нии командно-распределительной тоталитарной системы.
К тому же экономическое содержание этих реформ в бывшем СССР носило не столько половинчатый, сколько косметический характер. Видимость преобладала над сущностью. Более того, весь аппарат административно-командной системы был сохранен, а он сопротивлялся даже слабым попыткам что-либо изменить в команд-но-распределительной экономике.
Тем не менее, известный советский дипломат О. Трояновский в своих воспоминаниях высоко оценивает деятельность А. Н. Косы¬гина, под руководством которого предпринимались попытки ре¬формирования советской экономики в 1965 и 1979 гг. Он пишет: “Если бы Косыгин, а не Брежнев стал первым человеком в госу-дарстве, то страна могла бы пойти по пути реформ, причем реформ продуманных и хорошо обоснованных”.
Но наиболее важные экономические реформы в бывшем Советском Союзе имели место во второй половине 80-х годов при М. С. Горбачеве. Хотя они проводились все в тех же рамках “рыночного социализма”, и все же по сравнению со всеми предыдущими попытками были наи¬более продвинутыми и далеко идущими. Однако горбачевский пе¬риод отличается, прежде всего, не экономическими, а политичес¬кими реформами, которые рассматривались как база для первых.
Горбачев серьезно подорвал советскую тоталитарную систему, всеобъемлющую власть одной партии — КПСС, официальную го¬сударственную идеологию — марксизм-ленинизм, выдававшуюся официальной пропагандой за науку всех наук, сделал решающие шаги в направлении развития гласности, подлинной демократии, дал возможность специалистам показать всю порочность и беспер¬спективность сохранения централизованной планово-распредели¬тельной экономической системы.
Что касается экономических реформ Горбачева, то здесь необ¬ходимо отметить следующие элементы.
В феврале 1986 г. XXVII съезд КПСС призвал к перестройке всей системы управления в сфере экономики.
Элементами этой реформы являлись:
— сосредоточение Госплана СССР на стратегических целях и задачах экономического развития;
— трансформация государственных предприятий и ассоциаций в гибкие, само финансирующиеся организации на базе так называ¬емого полного хозрасчета;
— упор в управлении на экономические рычаги и стимулы;
— перестройка систем снабжения, ценообразования, финансов и кредита.
Съезд поддержал развитие кооперативной и частной собственности в стране.
В ноябре 1986 г. был принят Закон об индивидуальной (част¬ной) деятельности. В нем отмечались 29 форм индивидуально-тру¬довой деятельности, среди которых наконец-то нашлось место и для частных предприятий. В июне 1987 г. принят Закон о государ¬ственном предприятии (ассоциации). В 25-ти статьях Закона изложе¬ны права и обязанности государственных предприятий. Главное — их финансовая самостоятельность, ответственность за производство, реализацию своей продукции и использование полученного дохода. Специально подчеркивалась роль конкуренции, необхо¬димость банкротств несостоятельных предприятий, подчиненность указаниям государственного плана. Взаимоотношения между государственными предприятиями и министерствами определялись в этом Законе по следующим направлениям: ориен-тация на показатели государственного плана (теперь уже необя¬зательные), государственные заказы, стабильные долгосрочные нормативы и лимиты (коэффициенты капитало- и материалоемкости и т. д.). Помимо этого предприятия должны были заключать между собой договоры в целях лучшего выполнения планов и об¬мена произведенной сверх плана продукцией.
В июне 1988 г. был принят Закон о кооперативах. Он опреде¬лил экономические, социальные, организационные и правовые условия функционирования кооперативов. По Закону кооперати¬вы — независимые организации граждан, объединившиеся для осу¬ществления экономической и других видов совместной деятель¬ности на базе принадлежащей им или арендуемой у государства собственности. В соответствии с Законом кооперативы являются экономически независимыми, самоуправляющимися и само финан¬сирующимися организациями. Для их создания требуется всего лишь согласие местного органа власти.
В том же году был принят Закон о государственном предприя¬тии, в соответствии с которым предприятия получили значитель¬ную свободу и права в распоряжении своими доходами, поисках поставщиков сырья и покупателей возросшей части своей продук¬ции. Концепция “полного” хозрасчета в условиях рыночного со¬циализма получила, наконец, свое наиболее широкое воплощение, что не было сделано в 1965 и 1979 гг.
Эти законодательные акты серьезно подорвали централизован¬ную плановую систему, но и не стали реальным шагом на пути к рынку. Реалии оказались далекими от намерений. Предприятия, получив самостоятельность, все свои доходы обратили на прирост заработной платы, а не на инвестиции. В результате экономичес¬кое положение в стране не улучшалось, спад производства про¬должался, инфляция получила дополнительный импульс, дестаби¬лизация общественной жизни и экономики усилилась. Партийная номенклатура раскололась на две части: одна требовала возврата к старой дисциплине, жесткому централизованному планирова-нию, другая выступала за продолжение реформ на более радикальной основе. В начале 1990 г. было принято решение о проведении реформы партии и конституционной реформы, но практически в этом направлении ничего не было сделано.
В 1989—1990 гг. была введена программа регулируемой рыноч¬ной экономики Рыжкова—Абалкина, ориентированная на созда¬ние “социалистического” рынка в рамках “социалистического выбора” при сохранении командно-административного государ¬ственного вмешательства в экономику в условиях централизован¬ного планирования.
Основные черты программы регулируемой рыночной эконо¬мики:
— разнообразие форм собственности, их равенство перед зако¬ном, поощрение конкуренции между ними;
— использование рынка как главного инструмента координа¬ции деятельности производителей, развитие не только рынка то¬варов и услуг, но и рынков труда и капитала;
— макроэкономическое регулирование народного хозяйства по¬средством экономических рычагов и стимулов, индикативного пла¬нирования;
— оплата труда строго в соответствии с реальными результа¬тами.
Второй съезд народных депутатов СССР принял эту програм¬му в конце 1989 г. Ее практическая реализация предусматривала две стадии: в 1990—1992 гг. ликвидировать бюджетный дефицит, несбалансированность потребительского рынка, провести налого¬вую реформу и реформу ценообразования; в 1993—1995 гг. создать рынок в условиях сохранения государственного плана, изменить структуру собственности.
Хотя программа Рыжкова—Абалкина была более радикальной, чем реформаторские попытки в 1987 и 1988 гг., тем не менее она тоже исходила из желания улучшить, перестроить социализм; её представители не понимали, что социализм в принципе пе-рестраивать бессмысленно, так как он органически вместе с лежащей в его основе идеологией не вписывается в рамки эффективной рыночной экономики.
По оценке Европейской экономической комиссии ООН (ЕЭК), реформы Горбачева стали пятой по счету попыткой в послевоен¬ные годы реформировать советскую экономическую систему, и она в очередной раз провалилась. У Горбачева тоже была историчес¬кая возможность осуществить постепенный переход к рынку: сна¬чала по-китайски, т. е. по пути создания двухсекторной экономики с постепенным вытеснением государственного сектора за счет динамично развивающегося частного, а затем по пути использо¬вания внешних кредитов в целях смягчения социальных послед¬ствий реальных рыночных и системных преобразований в стране.
Однако оба предложения, дававшиеся разными специалиста¬ми, были проигнорированы: Горбачев, проводя важные демокра¬тические преобразования и политическую перестройку, практи¬чески не осуществлял никакой серьезной экономической рефор¬мы и, более того, принципиально выступал против приватизации государственной собственности.
Самой ранней программой реформ для М. С. Горба¬чева была программа, предложенная в 1987 г. Н. П. Шмелевым в его известной работе “Авансы и долги”. Автор предложил начать реформы с сельского хозяйства, с насыщения потребительского рынка, с реального развития частной инициативы в мелком и сред-нем бизнесе, занять на Западе 10—15 млрд. долл. на эти цели. Это был мягкий, щадящий вариант реформы, но и его не приняли. Не была поддержана и знаменитая рыночная программа “500 дней” С. Шаталина и Г. Явлинского. К концу свое¬го пребывания у власти Горбачев практически покинул стан де¬мократов и стал поддерживать консерваторов, испугавшись корен¬ных институциональных преобразований в стране.
Проводя перестройку, Горбачев и не мыслил ее как возврат к капитализму. Его “новое мышление” витало вокруг совершенство¬вания социализма, более полного использования его преимуществ, активизации человеческого факто¬ра которое ничего реального не дало. Это была серьезная политическая и историческая ограниченность, которая вскоре и определила его судьбу.
Более того, горбачевская перестройка, давшая важные плоды в деле расшатывания тоталитарной советской системы, в проведе¬нии необходимых политических преобразований, в сфере эконо¬мики оказалась связанной с грубыми, порой непростительными просчетами, такими как:
—резкое увеличение бюджетного дефицита, денежной эмис¬сии, приведшие к
ускорению инфляции;
—непродуманная антиалкогольная кампания, осуществленная типично административными методами и обусловившая резкое сокращение доходов бюджета;
—кампания “ускорения” экономического развития на базе НТП, повлекшая за собой ущерб потребительскому потенциалу населения в результате искусственного нагнетания инвестиций в машиностроение;
—резкое сокращение золотого запаса страны;
—чрезмерное ограничение кооперативной и индивидуально-трудовой деятельности;
—повышение закупочных цен на сельхозпродукцию при фик¬сировании розничных цен на продовольствие, что привело к уве¬личению дотаций и стало одной из причин роста бюджетного дефицита;
—распространение хозрасчета на отдельные территории, в ре¬зультате чего последние перестали платить налоги в общегосудар¬ственную казну;
—всеобщий переход на бартер и ограничения на вывоз това¬ров с отдельных территорий;
—резкое увеличение задолженности страны Западу.
Отрицательно повлияли на экономику страны в горбачевские времена такие факторы, как падение мировых цен на нефть, чер¬нобыльская катастрофа, землетрясение в Армении, забастовки шахтеров, этнические конфликты и национальный сепаратизм.
Но главное заключалось в том, что социалистическая экономи¬ка к этому времени себя уже полностью изжила, доказав свою аб¬солютную неэффективность в результате отсутствия реальной мотивации трудовой активности, огромного перерасхода всех ви-дов ресурсов в производстве. Парадокс в том, что марксизм, счи¬тая в теории развитие производительных сил мотором обществен¬ного прогресса, на практике привел к их расточению, крайне неэффективному использованию, перенакоплению всех видов ре-сурсов. Лень и имитация работы стали нормой советской трудо¬вой “этики”. Замедление темпов роста, начавшееся еще в конце 50-х годов и перешедшее с середины 70-х годов в спад производ¬ства, т. е. в реальный экономический кризис, который был лишь усилен горбачевской перестройкой, — закономерный результат исторического процесса в нашей стране.
Сталинская модель хозяйствования, создан¬ная в бывшем Советском Союзе, могла давать частичный эффект лишь на короткие отрезки времени, но в долгосрочной перспекти¬ве, на постоянной основе она была абсолютно неэффек¬тивной. Эта модель изолировала Советский Союз от мирового рынка, от НТП, она сделала почти всю производимую им продукцию некачественной и неконкурентоспособной, изуродовала всю структуру “социалистичес¬кого производства”. В конечном счете, она себя исчерпала и про¬валилась.
Однако М. Горбачев не понял того, что разрушение советской тоталитарной общественной системы должно быть неразрывно связано с целенаправленной сменой сталинской модели хозяйство¬вания. В первые годы своего правления он ввел по образцу своих предшественников, ратовавших за преимущественный рост про-изводства средств производства, программу “ускорения” на базе стимулирования роста машиностроения. Лишь потом жизнь за¬ставила его сделать некоторые шаги в сторону рынка. Но до самых своих последних дней в качестве руководителя СССР он был про¬тив частной собственности, против ликвидации централизованного планирования, против земельной реформы.
Командно-распределительная, административная, централизованно плановая экономика СССР пустила в стране глубокие корни. Были созданы гигантские промышленные и сель¬скохозяйственные предприятия-монополисты, такие экономичес¬кие гиганты, которые вписываются не в рынок, а только в нату¬ральное хозяйство, в само обеспечивающееся производство. Не было нормальной производственной инфраструктуры, так как вложе¬ния в нее не приносили ускорения темпов, не существовало ни частных банков, ни кредита. В течение многих десятилетий запре¬щалось частное предпринимательство, все брало на себя го-сударство, которое не могло справиться с непосильными ему зада¬чами и решало их по-своему: не экономически, а казарменно и бюрократически. Рубль не был конвертабельным, почти вся тор¬говля осуществлялась по административным, а не рыночным це¬нам, владение твердой валютой запрещалось.
Все это говорит о том, что переход к рынку в России будет не¬избежно долгим и болезненным. Отход от рынка потребовал не¬скольких поколений, полный переход к нему займет не меньше времени. Естественно, что отход от плановой системы неизбежно ввергает страну в состояние хаоса, болезненной трансформации. Но этот переходный период необходимо пройти, чтобы встать на путь цивилизованного развития, с которого страна сошла на дос¬таточно продолжительный срок.
Перестройка, объявленная и практически начатая М. Горбаче¬вым, была подготовлена осознанием либерально-демократической частью партийной элиты СССР неэффективности и в конечном счете исторической обреченности “реального социализма”, создан¬ного в СССР, и его экономики. Оппозиционные настроения в кру-гах этой элиты стали довольно широко, хотя и негласно распро¬страняться в стране еще со времен брежневского застоя и доволь¬но определенно выражаться в годы правления Ю. Андропова. Не случайно в это время на самом верху политической власти в стра¬не рассматривались варианты самых мрачных прогнозов, вплоть до развала общественной системы и распада страны. По существу, приход М. Горбачева с его перестройкой в какой-то мере был подготовлен Ю. Андроповым.
В узком смысле экономические реформы начались в России, лишь в 1992 г. под руководством Б. Ельцина и Е. Гайдара. Именно эти реформы следует считать реальными, призванными создать не отдельные элементы рынка в чуждой ему среде, а подлинный ры¬нок товаров и услуг, рынок капитала и рабочей силы с присущим ему механизмом конкуренции, а также естественную замену тота¬литарной общественной системы цивилизованной, демократичес¬кой, рыночной.
Однако и ельцинско-гайдаровские экономические реформы также были связаны с серией крупных ошибок и просчетов. Это и кризис платежей, не комплексность и непоследовательность в про¬ведении реформ, слабая поддержка зарождающегося предприни¬мательства и многое другое. Но самое главное, с чем был связан рассматриваемый период реформ, это, конечно, политическое про¬тивостояние законодательной и исполнительной ветвей власти, которое не дало возможности реализовать истинные замыслы ре¬форматоров, а также слабость управленческих институтов.
И, тем не менее, если экономические реформы при Горбачеве не проводились, а точнее, были псевдореформами, то ельцинские реформы стали фактом, реальностью. Они изменили социально-экономический строй в России, осуществили институциональную трансформацию всего общества, хотя этот процесс еще далек от своего завершения.
Однако радикальный период экономических реформ продол¬жался около полугода. Затем он был сменен периодом застоя ре¬форм, периодом шатаний и оставался практически на одном мес¬те. И только в 1997 г., казалось, пришло время возвращаться вновь к радикальной экономической реформе, однако в августе 1998 г. произошла катастрофа: Россия на время отказалась выплачивать свой внешний долг, разрушила итак плохо ранее сложившуюся финансово-банковскую систему, провела фактическую девальва¬цию рубля. Законность и экономическая целесообразность этой акции сегодня не только изучаются, но и расследуются в нашем обществе.
К вопросу о теории
Экономические реформы, проводимые во всех пост коммунис¬тических странах, не имеют и не могут иметь надежную теорети¬ческую базу. Теоретическая база ковалась для перехода от рыноч¬ной экономики к нерыночной, от капитализма к социализму. Это был хорошо известный нам марксизм-ленинизм — идеологичес¬кий стержень тоталитарного общества, великий миф, околдовав¬ший значительную часть человечества на протяжении более 100 лет. Но почему-то никто не догадался сочинить теорию обрат¬ного перехода от нерыночной экономи¬ки к рыночной, от социализма к капитализму.
В капиталистических странах с нормальной рыночной эконо¬микой нет нужды в теоретизированиях по поводу трансформации неэффективного нерыночного хозяйства, в эффективное рыночное. Считается, что эффективность и сама рано или по¬здно придет на смену неэффективности, демократия победит то¬талитаризм(Хайек и Мизес). Тем не менее, есть две теории, на которые обыч¬но опираются реформаторы во всех пост социалистических стра¬нах: кейнсианство и монетаризм. В соответствии именно с ними и складывается практика эволюционного или радикального прове-дения экономических реформ.
Эволюционисты (или “постепенники”), выступают за длитель¬ный и осторожный путь к рынку с сохранением многих старых структур и механизмов, присущих тоталитарному обществу, соци¬алистической системе. Опираясь на кейнсианскую концепцию, они требуют серьезного государственного вмешательства в экономику (в наших условиях — административного и прямого), возврата к отраслевым министерствам, к системе государственных заказов и закупок, субсидий и льготных кредитов для внеэкономи¬ческой поддержки неэффективных предприятий и целых секторов в экономике, к государственному установлению цен и заработных плат на фиксированном уровне, всячески тормозя начав¬шийся процесс приватизации. Отсюда исходят и предложения о возврате к “рыночному социализму”, о создании двухсекторной экономики — рыночной и государственной, о протекционизме, об использовании китайского опыта и т. д.
Радикалы, опираясь на монетаризм, не отрицают необходимо¬сти серьезного государственного вмешательства в экономику. Но они имеют в виду экономическое регулирование, т. е. такое вме¬шательство государства в экономику, которое должно проходить не напрямую, а через интересы экономических субъектов, через экономические рычаги и стимулы в целях достижения высокой эффективности производства и жизненного уровня населения. А главное, это вмешательство должно быть направлено, прежде всего, на поощрение предпринимательства, частного самоокупаемого сектора, многоукладности экономики и конкуренции.
Радикалы (монетаристы и либералы) выступают за быс¬трые и решительные не только рыночные, но и системные, инсти¬туциональные преобразования, как экономики, так и всего обще¬ства России, за ломку многих государственных структур отжившей командно-распределительной системы и замену их структурами рыночной, а точнее, капиталистической системы.
В последние полтора десятилетия позиции монетаристов серь¬езно укрепились в мире после известных провалов кейнсианских методов регулирования на практике. Все западные демократии проповедуют свободу конкуренции и разных форм собственности с упором на частную и избегают прежних прямых методов госу-дарственного регулирования экономики. Коренной тезис либералов-монетаристов — освобождение, либерализация цен, т. е. со¬здание в экономике своего рода естественной сигнальной систе¬мы, дающей производителю и потребителю сигналы на то, что производить и что покупать, куда направлять ресурсы по крите¬рию эффективности производства и потребления. Рынок же может создать такую сигнальную систему только в условиях сво¬боды ценообразования. Экономическая стабилизация и рациональ¬ное поведение людей, по мнению родоначальника этой школы М. Фридмана, невозможно без господствующей роли свободных рыночных цен в экономике.
Наконец, монетаристы говорят о жестком регулировании де¬нежной массы, о решительном снижении, а то и ликвидации бюд¬жетного дефицита — важнейшей причине инфляции в стране. Отсюда исходят предложения о первичной роли финансовой стаби¬лизации по отношению к антикризисной политике. И при этом — жесткое государственное регулирование денежной массы, денеж¬ной эмиссии, государственных кредитов и субсидий.
Деление ученых и политиков на кейнсианцев и монетаристов, на радикалов и эволюционистов-постепенников имеет место не только в России и других пост коммунистических странах, но и в странах Запада, где в последнее время появилось много специали¬стов по трансформации социализма в капитализм. Наиболее ра-дикальную позицию на Западе занимают МВФ, американский эко¬номист Д. Сакс и шведский экономист А. Ослунд. Это сторонники шоковой терапии, которая заложена и в “стандартный метод” МВФ, примененный на практике во многих развивающихся стра¬нах, попавших в критические ситуации. Суть этого подхода: либе¬рализация цен, ликвидация так называемого денежного навеса и переход к структуре цен мирового рынка; либерализация внеш¬ней торговли, обеспечение хотя бы частичной конвертируемости валюты; дерегулирование экономики; отмена субсидий, резкое со-кращение бюджетного дефицита; жесткая кредитно-денежная политика; быстрая приватизация.
Сегодня западные эволюционисты-постепенники также пред¬ставлены именитыми учеными. Это К. Ласки (Австрия), А. Ноув (Великобритания), Д. Берлинер (США) и многие другие, критику¬ющие концепции и практику МВФ. Они выступают против либе¬рализации цен и быстрой приватизации. Они считают, что создан¬ные при коммунистическом тоталитарном режиме институты име¬ют значительную ценность и могут не только сосуществовать с новыми рыночными институтами, но и постепенно врастать в них. Они полагают, что нужно иметь время не только для рождения нового, но и для трансформации старого. К такой точке зрения склоняются многие западные кейнсианцы и социал-демократы, сторонники “рыночного социализма”, институционалисты и эво¬люционисты.
Однако это все больше в теории. Что же касается практики, то здесь ведущую роль играет живой опыт восточноевропейских стран и Китая, раньше нас начавших переход к рынку. Выбор модели реформы реально зависит от экономической и политической си¬туации в стране, от степени ее готовности к переходу к рыночной системе.
Обычно рекомендации МВФ склонны принять те стра¬ны, где уже существует высокая инфляция, грозит большой эко¬номический кризис или даже развал экономики. Если страна более или менее благополучна, то она выбирает градуалистский путь реформации. Но и в том и в другом случае необходима твердая политическая воля, четкая и сильная политика, широкая обще¬ственная поддержка проводимых реформ. Если этого нет, то лю¬бая модель реформ обречена на провал.
Совершенно четко по двум разным моделям реформирования своей экономики и общества пошли Польша и Венгрия. Обе стра¬ны добились реальных положительных результатов, так как пра¬вильно учли свою специфику. Что касается Китая, то он, в отли¬чие от Польши, Венгрии и Чехословакии, сохранил прежний то¬талитарный коммунистический режим, Коммунистическую партию и все структуры командно-распределительной системы, но в рамках “рыночного социализма” серьезно расширил рыночные отношения и стимулы, дав простор экономическому росту на базе вовлечения огромного аграрного сектора в товарно-денежные от¬ношения и развития полутора десятков свободных экономических зон с широким участием иностранного капитала.
Несмотря на постепенную трансформацию своей экономики, Китай скрупулезно следует рекомендациям МВФ, проводя поли¬тику макроэкономической стабилизации, сбалансирования бюд¬жета и недопущения инфляционных процессов.
В 1978 г., когда в Китае начались экономические реформы, ос¬новная часть населения работала в коммунах, т. е. в коллективном и не получавшем дотаций сельском хозяйстве, а на госпредприя¬тиях работало менее 20% населения. Кроме того, экономика Ки¬тая не была столь сверхцентрализована и монополизирована, как экономика бывшего СССР, там не было и такого количества круп¬ных промышленных предприятий. Поэтому китайские опыт и мо¬дель реформирования для России вряд ли подходят.
Как оценить экономические реформы в России, и какая модель этих реформ лучше соответствует ее экономической, политичес¬кой и социальной сути?
На практике Россия проводит свои экономические реформы не строго в соответствии с какой-либо одной точкой зрения или шко¬лой, а по-разному, сочетая радикализм и эволюционизм и платя при этом огромную цену.
Ход российских экономических реформ не умещается в узкие рамки той или иной теории. Он объясняется не одной, а многими теориями, да и то лишь частично. Поэтому заранее, ис¬ходить из какой-либо одной теории, как это делали раньше при подходе к той или иной реформе, это неплодотворный подход. Теория— это обобщение практики, а практика должна быть праг¬матичной и ориентироваться исключительно на здравый смысл, экономический и социальный интерес. Таким образом теория в свою очередь, должна претерпевать изменения под воздействием последующей практики. И если теория не меняется, она отрывается от жизни и исторически отвергается как несостоя¬тельная для изменившихся условий. Примеров тому много, и марксизм-ленинизм является одним из них.
Конкретный выбор окончательного варианта реформы в реша¬ющей степени зависит от социально-экономического положения страны, исторических и национальных предпосылок. В России к тому же этот выбор происходил на фоне распада Советского Со¬юза, развала СЭВ, растущей дезинтеграции самой России, паде¬ния КПСС. Не будь путча в августе 1991 г., давшего толчок к раз¬валу СССР и КПСС, вряд ли гайдаровский вариант был бы возмо¬жен. Процесс реформ резко интенсифицировался именно под влиянием неудавшегося путча и ухода со сцены консервативного правительства В. Павлова при президентстве М. Горбачева. Одна¬ко радикализм экономической реформы Е. Гайдара просущество¬вал недолго, менее чем через полгода он сменился эволюциониз¬мом под влиянием мощных консервативных сил и настроений в обществе.
Как уже отмечалось, теория не может и не должна быть исходным пунктом экономической реформы, той или иной ее модели. Но это не значит, что у реформ вообще нет ниче¬го исходного, одна лишь текущая прагматика и трезвый расчет. В условиях России так вообще не бывает. Марксизм-ленинизм, тра¬диция большевистских подходов незримо присутствуют в головах даже самых молодых реформаторов.
При подходе к экономическим реформам, выбору той или иной их модели важно ответить на следующие 3 вопроса:
1). Каково отношение к “реальному социализму”, уже про¬явившему себя на протяжении не столь малого времени в бывшем СССР и странах Восточной Европы?
2). Каково отношение к опасности реванша, возвращения, даже частичного, в социалистическое прошлое?
3). Когда было лучше в нашей стране?
Переход от командной экономики к рыночной в нашей стране оказался делом очень трудным. И не потому, что большинство россиян считают “реальный социализм” верхом совершенства, а потому, что более чем за 70-летний период в стра¬не сложилась огромная инерция мышления, поведения, образовал¬ся определенный тип человека с определенным характером и об¬разом мышления (иждивенчество, безынициативность, постоян¬ное ожидание указаний “сверху”, несамостоятельность, слепой патриотизм, заидеологизированность). Эта инерция и отсут¬ствие разветвленной рыночной инфраструктуры, а также состоя¬ние неустроенности и подавленности общества при резком спаде производства и жизненного уровня населения в переходный пе¬риод сильно мешают переходу к рынку.
Программа правительства Е. Гайдара
Ельцинско-гайдаровские реформы, проводимые с начала 1992 г., впервые стали реальными рыночными реформами на практике. Взятому курсу на радикальные экономи¬ческие реформы противоречила вся предыдущая история безуспешных попыток введения каких-либо элементов рын¬ка, учета реального спроса в рамках “реального социализма”, си¬стемы централизованного планирования.
Главная задача, поставленная перед правительством Гайдара, заключалась в сломе старой команд¬ной системы, создании основ рыночной экономики и реальном вхождении страны в рынок до неизбежной отставки правительства. Команда Гайдара вначале была дружной и однородной, состояла из единомышленников. Это была команда, которая сразу же пре¬дупредила общественность, что проводимые ими реформы будут трудными и болезненными, поэтому их надо проводить решитель¬но и быстро.
Экономический кризис в стране после августовского путча 1991 г. набирал темпы, после распада СССР еще больше усилился. К началу 1992 г. сложилась критическая ситуация, когда, по суще¬ству, был разрушен потребительский рынок, возникла угроза фи¬нансового краха, неплатежей в госбюджет, а старая система госу¬дарственных цен полностью себя изжила. В результате инфляции никто не хотел продавать продукцию по искусственно низким го¬сударственным ценам, соотношение между государственными и рыночными ценами установилось на уровне 1:40—1:50. Деньги ста¬ли терять смысл, начался переход к натуральному обмену между предприятиями. Регионы принимали запретительные меры по вывозу продукции со своих территорий, возникли таможни. Люди повсеместно стали использовать бартер. В этих условиях надо было либо вводить карточную систему, систему жесткого государствен¬ного уравнительного распределения продукции в натуральном виде, либо идти на радикальную экономическую реформу, связанную в первую очередь с либерализацией финансовой и денежной системы.
Президент и его команда избрали путь ради¬кальных экономических реформ, учитывая инерционность наше¬го прошлого. Конечно, можно было пойти более умеренным пу¬тем, указанным в ранее принятой Россией программе “500 дней”, но был избран более твердый и жесткий курс, предложенный Е. Гайдаром.
В программе “500 дней”, подготовленной в 1990 г. группой со¬ветских экономистов под руководством С. Шаталина и Г. Явлин¬ского, говорилось, что главной целью экономической реформы яв¬ляется “экономическая свобода граждан и создание на этой осно¬ве эффективной хозяйственной системы”.
Авторы программы “500 дней” отмечали следующие принци¬пы функционирования новой экономической системы, которая должна быть создана:
—максимальная свобода экономического субъекта (предпри¬ятия, предпринимателя);
—полная ответственность экономического субъекта за резуль¬таты хозяйственной деятельности, опирающаяся на юридическое равноправие всех видов собственности, включая частную;
—конкуренция производителей как важнейший фактор сти¬мулирования хозяйственной активности;
—свободное ценообразование, балансирующее спрос и пред¬ложение;
—дополнение товарного рынка рынком рабочей силы и фи¬нансовым рынком;
—открытость экономики, ее последовательная интеграция в мировое хозяйство;
—обеспечение высокой степени социальной защищенности граждан;
—отказ всех органов государственной власти от прямого учас¬тия в хозяйственной деятельности.
В соответствии с программой “500 дней” в течение первых 100 дней (программа чрезвычайных мер) должен быть принят па¬кет законов, необходимых для функционирования рыночной эко¬номики; начинается приватизация и акционирование государственной собственности; проводится жесткая финансово-денежная по¬литика, ведущая к резкому сокращению бюджетного дефицита и прекращению роста денежной массы; начинается земельная ре¬форма; проводится сокращение военных расходов и инвестиций за счет бюджета; прекращается выплата всех дотаций и субсидий предприятиям; начинается поэтапная либерализация розничных цен. В течение следующих 150 дней (101—250-й) намечалось сня¬тие государственного контроля за ценами уже для широкой товар¬ной массы, полная ликвидация бюджетного дефицита, широкое развитие приватизации, демонополизация и ликвидация устарев¬ших административных структур, индексация доходов с учетом динамики цен.
В течение последующих 150 дней (251—400-й) на базе разви¬тия рыночных отношений и все более полного насыщения рынка намечалось достичь его стабилизации, еще дальше продвинуть приватизацию и либерализацию цен, ввести конвертабельность рубля. Наконец, в оставшиеся 100 дней (401—500-й) ожидалось начало подъема в экономике, развертывания масштабной струк¬турной перестройки.
Из этого краткого напоминания о программе “500 дней” ясно, что она представляет собой не более чем схему последовательнос¬ти действий в рамках перехода к рынку. Сам переход к рынку за 500 дней осуществить нереально. В лучшем случае эту программу следует рассматривать в качестве стартера запуска рыночных пре-образований, но не более того.
Вместе с тем ясно, что программа “500 дней”, как и ельцинско-гайдаровская программа, находилась в русле радикальных систем¬ных преобразований экономики и общества. Однако в отличие от последней в ней больше внимания уделялось социальной поддерж¬ке населения и меньше внимания — борьбе с инфляцией, а либе-рализация цен отнесена ко второму этапу вслед за начавшейся приватизацией и жесткой финансово-денежной политикой, про¬водимых в чрезвычайном порядке. За эти отличия оппозиция по¬том будет отчаянно ругать ельцинско-гайдаровскую программу, в целом более технологичную, но и жесткую.
Это было связано, прежде всего, с тем, что в стране к началу 1992 г. сложилась острейшая критическая ситуация, когда цены бесконтрольно резко взметнулись вверх, рынок распался, и полки магазинов оказались пустыми в буквальном смысле. В 1991 г. стра¬на, по существу, находилась в состоянии экономического коллап¬са. Производство сокращалось, бюджетный дефицит составлял 27% от ВНП, скрытая безработица достигла 35% от численности рабочей силы, спрос намного превышал предложение, образовал¬ся огромный “денежный навес”, достигавший сотен миллиардов рублей. Одновременно быстро увеличивался государственный долг (в 1985 г. — 20 млрд. долл., в 1991 г. — 80 млрд.) и снижался золотой запас страны (1500 т в 1985 г. и лишь 80 т в 1991 г.). Никто за эти итоги ответственность на себя не взял. В ноябре—декабре 1991 г. очереди были за всем: за хлебом, мясом, колбасными изделиями, водкой, овощами... Уже вводились карточки по регионам, в мос¬ковских магазинах для покупателей требовалась визитка с фото¬графией.
В этих условиях, как уже говорилось, необходимо было либо вводить карточки, либо отпускать цены. Был принят второй вари¬ант. Однако по просьбе Украины либерализацию цен отложили на 1,5 месяца и провели лишь 2 января 1992 г.
По расчетам нового правительства Е. Гайдара, рост розничных цен ожидался в 2—3 раза. На деле же они увеличились в течение первого квартала 1992 г. более чем в 6 раз, а по сравнению с нача¬лом 1991 г. — в 13—15 раз. Общество ощутило сильный шоковый удар. Но без него нельзя было, и говорить о рынке. В отличие от Польши в России были отпущены не только цены, но и заработ¬ная плата, более решительно начата приватизация. Либерализа¬ция коснулась 90% розничных и 80% оптовых цен. Старые цены сохранялись, в частности, по 15 наименованиям потребительских благ, начиная с хлеба и кончая платой за жилье и коммунальные услуги.
Однако после резкого взлета цен динамика их роста замедли¬лась, и в апреле 1992 г. розничные цены выросли всего лишь на 22%, кредитная и денежная эмиссии были взяты под контроль, бюд¬жетный дефицит значительно сократился. Стала улучшаться си¬туация на рынке, прежде всего за счет старых запасов. Тем не менее, предложение товарной массы было слабым, спад производства усилился. По существу, директора государственных предприятий реформу не поддержали; вместо наращивания производства и пред¬ложения на этой основе товаров на рынке они стали залезать во взаимные долги, устанавливать монопольные цены, пытаясь сохра¬нить уровень занятости и заработной платы.
Непопулярные радикальные меры, а также реакция значитель¬ной части директорского корпуса укрепили оппозицию, раздав¬ленную после путча 1991 г. К ней присоединилась часть демокра¬тов во главе с бывшим Председателем Верховного Совета РФ Р. Хасбулатовым. Слишком был велик соблазн перехвата власти у молодых, хотя и профессионально грамотных, но политичес¬ки не искушенных реформаторов. Уже в январе 1992 г. Р. Хасбула¬тов обвинил только что созданное молодое правительство России в некомпетентности.
Затем под его руководством была составлена альтернативная “антикризисная программа” в расчете на поддерж¬ку директорского корпуса. Суть этой программы заключалась в смягчении шока, торможении начавшихся рыночных реформ, уси¬лении государственного контроля над экономикой, т. е. в частич¬ном возврате к командной экономике. Р. Хасбулатов открыто при¬знал тогда, что он возглавляет в некотором смысле оппозицию ходу экономической реформы в стране.
Выступая в апреле 1992 г. на VI Съезде народных депутатов Рос¬сии, Р. Хасбулатов заявил, что проводимые правительством реформы лишь внешне выглядят радикально. А на деле, будучи оторванными от реальной действительности, они не дают нуж¬ного эффекта. Стало ясно, что спикер парламента уже тогда начал добиваться смены Кабинета. И он был не одинок. Большинство выступавших по этому вопросу на съезде депутатов критиковали правительство в весьма резкой форме.
Более того, на состоявшейся в последний день этого съезда пресс-конференции руководители блока “Российское единство” С. Горячева, В. Исаков, М. Астафь¬ев, В. Аксючиц и ряд других депутатов заявили о своей готовности немедленно взять власть в стране в свои руки. (В наши дни коммунистическая фракция в Государственной Думе предлагает практически то же самое).
Предста¬вители хасбулатовского парламента, “Гражданского союза” и др. выдвигали следующие предложения:
— ввести государственное регулирование заработной платы и цен (прежде всего на сырье и основные продукты питания);
— выдавать предприятиям специальные кредиты на пополне¬ние оборотных средств и их индексацию;
— дотировать сельскохозяйственное производство;
— увеличить централизованное финансирование деятельнос¬ти и развития объектов социальной сферы;
— ввести льготное кредитование инвестиций в структурную пе¬рестройку производства важнейших потребительских продуктов и сельского хозяйства;
— индексировать сбережения населения;
—отказаться от форсированной приватизации.
Почти все перечисленные пункты носят либо антирыночный, проинфляционный, либо популистский характер, и естественно, команда Гайдара не могла с ними согласиться, так как в то время они означали шаг назад — к рыжковско-абалкинскому “рыночному со¬циализму”. При этом Р. Хасбулатов не уставал повторять, что он и возглавляемая им оппозиция выступают за реальные реформы, а правительство Е. Гайдара проводит псевдореформы, на деле разва¬ливая экономику страны. При этом было много настоящей дема¬гогии и мало конструктивизма.
Президент Б. Ельцин решительно поддержал правительствен¬ный курс экономических реформ. Он говорил о провале попытки консервативного реванша, о достигнутом зыбком компромиссе между правительством и депутатским корпусом, призвал к равно¬правному и постоянному диалогу между законодательной и испол-нительной властями. “Без сильной исполнительной власти, — пи¬сал Президент, — не будет ни реформ, ни порядка, ни государ¬ственности, достойной России, ее истории и традиции. Если сохраним гражданский мир, если удержимся от конфронтации, есть реальная возможность обеспечить экономическую стабилизацию уже к концу текущего года. Россия разбужена. Она двинулась к рыночной экономике, к нормальной, полноценной жизни. И как бы ни было трудно, какие бы препятствия ни стояли на этом пути, ход истории уже не остановить”*.
Однако события развивались по-другому: оппозиция консоли¬дировалась и крепла. Под давлением парламента и части дирек¬торского корпуса к лету 1992 г. правительство Е. Гайдара было вынуждено ослабить свою макроэкономическую политику. Возрос¬ли кредитные вливания в экономику в целях предотвращения спа¬да производства, резко увеличилась инфляция. Все усилия по укреплению финансовой дисциплины результатов не дали. Конт¬роль над экономикой был утрачен. В декабре 1992 г. на VII Съезде народных депутатов произошла сильнейшая конфронтация меж-ду исполнительной и представительной властями. Президент ослабил свои позиции, Е. Гайдар был вынужден уйти в отставку, однако общий курс радикальных экономических реформ сохра¬нился. Стало ясно: неизбежна новая, еще более острая конфрон¬тация. В позиции Р. Хасбулатова все время происходил дрейф от демократов к махровым консерваторам, часть ближайшего окру¬жения Президента, включая Вице-президента, также стала отсту¬пать от него, сближаться с консервативной оппозицией.
Место премьера после Е. Гайдара занял В. Черномырдин. Он не отступил от принятой ранее стратегии реформ и начал важный процесс укрепления политической консолидации, прежде всего исполнительной и президентской властей, хотя в самом правитель¬стве наметились разногласия между радикалами (Б. Федоров А. Чубайс) и эволюционистами (О. Лобов, В. Хлыстун). Однако конфронтация между исполнительной и президентской властями, с одной стороны, и представительной властью (Верховный Со¬вет) — с другой, нарастала и достигла своего апогея в конце сен¬тября — начале октября 1993 г., когда Президент распустил Вер¬ховный Совет, а тот, в свою очередь, назначил нового Президента и новое правительство. Все это завершилось, как известно, крова¬вым путчем и последовавшим за ним разгромом хасбулатовского Верховного Совета. В конечном итоге после выборов 12 декабря 1993 г. был сформирован новый парламент и, несмотря на сохра¬нившееся противостояние разных сил, общая политическая ситу¬ация в стране стала явно улучшаться.
Первый проект гайдаровской программы экономических ре¬форм был опубликован еще в ноябре 1991 г., в нем говорилось, что основная цель трансформации заключается в достижении финан¬совой стабилизации и установлении рыночной экономики. Затем эта программа дорабатывалась в сотрудничестве с экспертами МВФ и независимыми западными учеными-монетаристами. Более продвинутая версия программы опубликована в известном Мемо¬рандуме об экономической политике Российской Федерации. Именно этот текст стал базой для переговоров с МВФ и “семер¬кой” о предоставлении России западной помощи. В июле 1992 г. был опубликован окончательный текст программы экономических реформ, рассчитанный теперь на среднесрочную перспективу.
Оба документа имели целью определить пути перехода к ры¬ночной экономике и включения ее в мировое хозяйство, в сообще¬ство цивилизованных стран. По существу, речь шла о реальной трансформации не только экономики, но и всей общественной системы.
Главные пункты гайдаровской программы экономических реформ заключались в:
— дерегулирование экономики, снятие административного кон¬троля над ценами и хозяйственными связями (включая внешне¬экономическую деятельность), развитие торговли взамен прежне¬го командно-бюрократического распределения товаров и услуг;
— стабилизация финансов и денежной системы, укрепление рубля;
— приватизация, развитие предпринимательства, создание ин¬ституциональных предпосылок эффективного рыночного хозяй¬ства и экономического роста;
— активная социальная политика в целях приспособления тру¬доспособного населения к новым условиям, защита наиболее уяз¬вимых слоев населения;
— структурная перестройка экономики, ее демилитаризация, приспособление к структуре реального спроса, повышение конку¬рентоспособности, интеграция в мировое хозяйство;
— создание конкурентной рыночной среды для повышения эф¬фективности и качества, увеличения разнообразия продукции, снижения издержек и цен.
Логика авторов правительственной программы экономических реформ исходила из комплексного подхода к реформированию сверх централизованной командной экономики. Так, дерегулиро¬вание экономики и либерализация цен, по их мысли, открывают дорогу предпринимательству, развитию торговли, формированию механизмов рыночного самоуправления. Стабилизация финансов и денежной системы усиливает экономические стимулы, дает в руки государства эффективные рычаги воздействия на поведение субъектов хозяйствования, делает объективной необходимостью структурную перестройку, позволяет отделить банкротов. Сле-дующий шаг в рамках этого замысла — приватизация. Она необ¬ходима для того, чтобы привести в действие рыночный механизм, активизировать хозяйственные и трудовые мотивации, сформиро¬вать полноценных рыночных агентов и класс собственников — со¬циальную базу подлинной демократии. Структурная перестройка экономики жизненно необходима для преодоления доставшихся в наследство от “реального социализма” грубейших деформаций в структуре производства в сторону сверх милитаризации и чрез¬мерного производства средств производства.
Но не все получилось так, как заду¬мывалось.
Во-первых, не были обеспечены политическая стабильность и политическая воля к практической реализации основных положе¬ний программы экономических реформ. Наоборот, разразилось великое противостояние между исполнительной и законодатель¬ной ветвями власти. В обществе возникло такое политическое и социальное явление, как хасбулатовщина: стремление перехватить исполнительную власть, вернуть страну частично в прошлое за счет восстановления прежних административных структур; дешевый популизм в сочетании с блокированием ряда важных реформатор¬ских политических направлений (приватизация, антиинфляцион-ная политика, в частности путем сокращения бюджетного дефи¬цита); линия на выделение кредитов и субсидий неприбыльным предприятиям и отраслям (а это в то время не менее 20% всей про¬мышленности; теперь на такие предприятия приходится до 50% промышленной продукции). Противостояние властей в значитель¬ной степени подорвало потенциал экономических реформ.
Во-вторых, не удалось достичь макроэкономической стабили¬зации.
В-третьих, цена экономических реформ оказалась непомерно велика: произошло значительное снижение жизненного уровня населения, усилился спад производства, резко возросла инфляция (1992—1993 гг.), активно разрушался научно-технический потен¬циал страны, ухудшалась структура производства, падала его эф¬фективность и т. д. В результате всего этого зрело и укреплялось сопротивление радикальным экономическим реформам, возник¬ла почва для объединения и консолидации сил оппозиции.
В-четвертых, стремясь вывести государство из сферы админис¬тративного вмешательства в экономику, чтобы дать ей свободу и импульс к саморазвитию, радикальные демократы допустили не¬управляемость в хозяйстве, не сумели направить реформу в после¬довательное русло системных преобразований. Они переходили от проинфляционной к антиинфляционной политике, латали дыры, в самой их среде зрели противоречия, которые потом оказались для них роковыми.
Переход на экономические рычаги управления не дал эффекта и в стимулировании предпринимательства. Жесткая налоговая политика серьезно ослабила стимулы к развитию предпринима¬тельства. Не проводилась также и эффективная промышленная политика в интересах борьбы со спадом и стимулирования про¬грессивных структурных сдвигов в производстве, в результате чего образовалась опасная тенденция к вывозу российского капитала за границу и сдерживанию иностранных инвестиций в хозяйство страны.
В-пятых, молодые реформаторы совершали элементарные ошибки. Например, вовремя не напечатали деньги перед либерализацией цен, допустили кризис неплатежей и т. д. Кризис неплатежей впоследствии нарастал как снежный ком и в настоящее время превратился едва ли не в главный порок российской экономики.
В-шестых, правительство не достигло успеха в борьбе с преступностью в стране, допустив разгул коррупции, создание целых кланов мафиозных групп, организованной преступности. Это породило резкое недовольство в обществе.
В-седьмых, было недооценено развитие малого и среднего бизнеса. Его появлению на свет сопутствовали неоправданные бюрократические, налоговые и иные ограничения.
По всем этим причинам смена правительства радикалов-реформаторов стала неизбежной. Оно в значительной степени утратило доверие общества, а следовательно, и Президента, что и показали результаты парламентских выборов 12 декабря 1993 г. Была широко признана необходимость корректировки принятого курса реформ.
Рассмотрим более подробно, как не была достигнута финансовая стабилизация в 1992 г.
Практика проведения реформ тогда имела 3 этапа.
1. В январе—марте после резкого взлета цен (было освобождено от государственного контроля 90% розничных и 80% оптовых цен, контроль сохранился над ценами на топливо, электроэнергию, продовольственные товары, включая хлеб, молоко, соль, транспорт, жилье), правительство проводило жесткую антиинфляционную политику, держало под строгим контролем денежную массу, сокращало госрасходы и контролировало кредитную эмиссию. В результате к концу первого квартала бюджетный дефицит достиг 3,5% ВВП. В нормальных рыночных условиях такая политика неизбежно вызывает рост банкротств и безработицы. Но Россия не пошла по этому пути. Не были приняты законы о банкротстве, о контрактной занятости, слишком сильны оказались коммунистические привычки, ярость политической оппозиции. Продавая продукцию по высоким рыночным ценам, директора предприятий стали наращивать неплатежи, требовать, как и в прошлом, государственных субсидий и льготных кредитов. Их реакция была типично монополистической, но не рыночной.
2. В июне—сентябре под давлением нарастающей оппозиции правительство отступило от радикальных экономических реформ, ослабило макроэкономическую политику, пошло на выдачу круп¬ных субсидий и кредитов государственным предприятиям за счет увеличения денежной эмиссии. Только в июне эмиссия уве-личилась на 30%, бюджетный дефицит достиг 7,5% ВВП, но уже в третьем квартале он возрос до 13,2%.
3. В сентябре—декабре правительство вновь попыталось вер¬нуться к жесткой антиинфляционной политике, но практически уже ничего не могло сделать. Макроэкономичес¬кий контроль был утрачен.
Вместе с тем деятельность радикалов-реформаторов имела и положительные стороны. Они состоят в следующем.
Команда молодых реформаторов начала все же не псевдоре¬формы, а реальные рыночные реформы: она запустила их мотор, который продолжает работать. Е. Гайдар в конкретных условиях конца 1991 г. после развала СССР был вынужден предпринять быстрые и решительные действия, чтобы дать импульс реальным реформам, преодолеть огромное политическое сопротивление и инерцию старой планово-распре-делительной системы.
После либерализации цен в январе—марте 1992 г. был кратко¬временный шок, вслед за которым рынок начал довольно быстро насыщаться товарной массой. И сегодня, хотя изобилия нет, то¬варный дефицит если не исчез, то, во всяком случае, перестал быть ведущим фактором рынка. Более того, появились реальные при¬знаки формирования рынка потребителя (а не производителя, как раньше), т. е. нормального рынка.
Но самое главное заключается в том, что наконец-то заработал рубль, начала повышаться роль денег, которые при администра¬тивно-командной системе выполняли всего лишь формаль¬ную расчетную функцию, появилось большое стремление их зара-батывать, возникли первые признаки экономической мотивации к труду (правда, в самоокупаемой, а не в бюджетной сфере), стал меняться менталитет населения в сторону принятия рыночных ценностей, предприятия и население начали менять свое поведе¬ние и приспосабливаться к рыночным условиям, столкнувшись с новыми объективными реалиями. При этом резко сократилось и качественно изменилось государственное вмешательство в эконо¬мику. Прежнее командное централизованное распределение ма¬териальных ресурсов все больше замещается рынком, индивидуальной инициативой, конкуренцией за ресурсы и покупателя. Прави¬тельство теперь распределяет не материальные ресурсы, а деньги, льготные кредиты и субсидии. По своему характеру это вмешатель¬ство стало более индикативным, не прямым, а косвенным, ориен¬тированным на интересы, экономический прагматизм.
Особо следует сказать о приватизации государственной соб¬ственности, где также достигнуты важные успехи.
Больше всего продвинулась “малая приватизация” — переход в частную собственность мелких пред¬приятий. Уже к марту 1994 г. было приватизировано 70% объек¬тов торговли, общественного питания и бытового обслуживания с числом занятых до 200 чел. Как правило, в этой сфере уже появил¬ся хозяин, частный собственник, берущий на себя ответственность за собственный бизнес.
Сложнее дело обстояло с “большой приватизацией” — перехо¬дом в частную собственность крупных и средних предприятий и особенно их объединений по технологическому признаку. Здесь идет процесс первичной приватизации, разгосударств¬ления и акционирования. В отличие от “малой приватизации” в “большой” нет четко определенного и ответственного собствен¬ника, состоящего из одного или группы владельцев. Здесь еще по¬требуется многостадийный и длительный переход к действитель¬ной частной собственности. Тем не менее, по данным на конец 1997 г., более 3/4 промышленных рабочих уже трудятся в негосу¬дарственном секторе. Он производит более 1/2 ВНП. На привати¬зированных предприятиях спад продукции в среднем на 10% мень¬ше, чем на государственных. Здесь более стабильна численность работающих, выше заработная плата.
В числе положительных результатов экономических реформ нельзя не сказать и о том, что после наиболее трудного 1992 г. си¬туация во многих отношениях стала улучшаться. Уменьшились тем¬пы инфляции, удалось избавиться от импорта зерна, что раньше вообще казалось неосуществимой мечтой. В 1993—1997 гг. достиг¬нуто крупное положительное сальдо торгового баланса, а валют¬ные запасы страны заметно возросли. Наряду с неработающими или плохо работающими предприятиями практически в каждой отрасли имеются высокоэффективные предприятия, производство у которых в условиях общего спада постоянно растет. Даже характер самого спада в 1995—1997 гг. приобрел в известном смысле положительный оттенок. Он стал определяться не распадом пре¬жних межреспубликанских и внутрисэвовских связей, а спросом. Спрос на многие товары уже насыщен, и для увеличения произ-водства требуется его совершенствование на основе развития ин¬вестиционного процесса, НТП, модернизации технологической базы и т. д. Это нормальная ситуация в нормальных рыночных ус¬ловиях. После спада, как известно, следует оживление и подъем, — нормальные фазы экономического цикла.
Спад производства вызывается в значительной мере нараста¬нием неплатежей. В 1992 г. всплеск неплатежей удалось погасить за счет учета взаимной задолженности. Но с 1993 г. он стал расти вновь и в, 1997 г. составил почти 770 трлн. руб., в том числе свыше 50 трлн. руб. лишь для бюджетной сферы.
В 1993 г. розничный товарооборот в реальных ценах возрос на 2%, реальные доходы населения — на 16%. В 1994 г. эта тенден¬ция продолжилась: их рост составил соответственно 0,1 и 12%. Улучшилась общая ситуация на потребительском рынке. В 1995 и 1996 гг. спад производства продолжался, но темпы инфляции уменьшились. В 1997 г. произошел перелом: спад производства пре¬кратился, появились реальные возможности для инвестиций. По¬хоже, что экономика дефицита, экономика недостач, порожден¬ная “реальным социализмом” с его централизованным планиро¬ванием и пренебрежением к платежеспособному спросу, осталась позади. Впереди, казалось, нормальный рынок, где все определя¬ется соотношением спроса и предложения, откуда идут сигналы производителю, что производить и по какой цене продавать. Однако 1998 г. привел к иным результатам. Была допущена серьезная стратегическая ошибка в курсе реформ, связанная с отказом стра¬ны от взятых на себя долговых обязательств и девальвацией руб¬ля. Причины этой ошибки еще до конца не выяснены.
Но самое главное: нам удалось избежать осуществления страш¬ных предсказаний, которые сыпались и еще сыпятся из уст представителей оппозиции, а именно предсказа¬ний неизбежного распада России, гражданской войны, голода, страшного неурожая, гигантской безработицы, социального взры¬ва и т. д.
В целом можно выделить 3 этапа в развитии российских эко¬номических реформ после 1992 г.
Первый этап: 1992—1994 гг. Это этап кризисного развития, от¬личавшийся большим спадом производства, особенно инвестиций. Составляющие спада: быстрая демилитаризация экономики и резкое сокращение военного производства, прекращение произ¬водства товаров гражданского назначения, не пользовавшихся внутренним спросом, развал СССР и СЭВа (Совет Экономической Взаимопомощи), приведший к разру¬шению важных внешних для России рынков, и, наконец, нараста-ющие трудности, связанные с реальной системной трансформацией страны.
По реальному и большому счету никакой “шоковой терапии” для экономики не было (если не считать обвал денежных сбереже¬ний населения, которые и раньше не находили товарного покры¬тия). Социальный мир в обществе нарушен не был, хотя за него пришлось заплатить уступками оппозиции. А цены не только вы¬росли, но и стала меняться их структура, приближаясь к общеми¬ровой. Тем не менее, в 1993 г. инфляция оставалась на высоком уровне, что пагубно влияло на динамику инвестиций, поэтому в 1994 г. производство вновь резко сократи¬лось.
Второй этап: 1994—1996 гг. Стала деформироваться нормаль¬ная рыночная инфраструктура, началось кредитование экономи¬ки по положительной процентной ставке (раньше она часто была отрицательной). В 1995 и 1996 гг. удалось серьезно ослабить ин¬фляцию. Однако спад производства преодолеть правительство не смогло. Во внешней торговле страны, тем не менее, образовалось устойчивое положительное сальдо.
Третий этап: 1996—1998 гг. Главным вопросом стал вопрос о возобновлении экономического роста. Была заметно снижена, а затем практически побеждена инфляция. Уменьшена ставка ре¬финансирования Центробанка, появились первые признаки начи¬нающегося экономического роста, на макроэкономическом уров¬не достигнута стабилизация. На передний план вышли проблемы реформ на микроуровне, прежде всего на уровне предприятий. Но в августе 1998 г. наступил сбой, знаменовавший переход к следую¬щему этапу реформ.
Оппозиция продолжает свое наступление и требует радикаль¬ной смены курса реформ. Чем объяснить непримиримость оппо¬зиции правительственному курсу экономических реформ, разгул критики с ее стороны?
Во-первых, ностальгией по старым советским временам, когда был великий Советский Союз, и жили мы лучше, чем сейчас, и производство вроде бы не падало. “Я анализирую то, что есть и что было, — говорит философ-эмигрант, бывший советский дис¬сидент А. Зиновьев, — и прихожу к выводу: та система власти и тот социальный строй, что существовали до 1985 года, были вер¬шиной русской истории. Это оптимально. Если бы можно было к тому вернуться сейчас, это было бы величайшее благо”.*
Примерно ту же удивительную мысль высказывает и российс¬кий экономист С. Губанов: “С точки зрения критериев конкурен¬тоспособности потенциал советской модели наиболее высок, если сравнивать ее с государственно-капиталистической ступенью. Она вполне позволяет соединить в одно целое процесс увеличения про-изводства товаров, сокращения издержек и повышения качества... В данном отношении советская модель намного опережала любую другую. Будущее принадлежит модели, аналогичной советской”.**
Другой экономист, Э. Васильев, считает, что “в действительно¬сти к своему главному достижению в сфере хозяйствования чело¬вечество пришло лишь недавно. Это достижение — централизо¬ванная плановая экономика, свободная от расточительной стихии рынка, ее общественно вредных критериев конкурентной борьбы производителей, от барьеров частного интереса. Это достижение было достоянием СССР и других социалистических стран...”.***
Приведенные цитаты показывают, что реваншистские настрое¬ния в нашем обществе не только открыто высказываются, но и пользуются поддержкой значительной части населения. Более того, многие высокопоставленные лица в высшем руководстве страны еще не так давно тоже не скрывали свои антирыночные взгляды и открыто говорили о необходимости возврата к централизованному управлению экономикой, возрождения плановых начал, прямого государственного административного вмешательства в экономику (О. Лобов, например). И сегодня эта проблема тоже существует.
Глубинная причина столь серьезного и опасного положения в том, что в стране не сформировался мощный средний социальный класс, кровно заинтересованный в сохранении реального рефор¬маторского курса, в высокой национальной идее и цели, поддер¬живаемой большинством сознательного населения страны. В такой атмосфере легко могут процветать поверхностные популист¬ские и националистические лозунги. Представляется, что важней¬шей национальной целью должно стать создание современного правового демократического общества со смешанной социально ориентированной рыночной, эффективной и конкурентоспособной экономикой.
Во-вторых, сопротивление реальному реформаторскому курсу объясняется разгулом обывательских настроений в обществе, уси¬лением политической роли криминальных структур, не склонных к реалистическому пониманию экономических процессов. К сожалению, обывательские настроения не безвредны: они прямо связаны с утратой профессионализма.
В-третьих, алармистский синдром, которым охвачено общество, основывается не только на ностальгии по прошлому, но и на несо¬вершенстве официальной статистики. Мы живем лучше, а произ¬водство падает меньше, чем показывает эта статистика. Кто учи¬тывает полностью продукцию в частном секторе, импорт дешевых товаров “челноками”, заметно увеличившееся число деловых и туристских поездок за рубеж, массовое частное жилищное и дач¬ное строительство? До конца 1998 г. беспрецедентное развитие на фоне общего спада производства получили торговля и банковс¬кое дело — реальные анклавы первоначального накопления капи¬тала. Очевидно, настанет то время, когда эти капиталы пойдут в производство. Однако оппозиция использует официальные стати¬стические данные для доказательства того, что реформы безнадеж¬но провалились.
В-четвертых, сохранение на высоких постах в государстве и в науке многих реваншистски настроенных начальников из прежней советской номенклатуры, которым к тому же в принципе не свой¬ственно рыночное мышление.
Многие критики экономических реформ опять предлагают не просто медлительность и постепенность их реализации, а частич¬ный возврат назад. При этом, декларируя “новые подходы”, они, по существу, предлагают идеи политически обанкротившейся хасбулатовской или гэкачепистской программы. В отличие от по-следних, где, на наш взгляд, просто отрицался рыночный характер реформ, программа академиков С. Шаталина, Л. Абалкина и др. призывала к полурыночности, частичному, восстановлению пла¬ново-распределительных структур. Те, кто раньше стоял у исто¬ков рыночной программы “500 дней”, стали призывать к установлению государством фиксированных цен и доходов, усилению пря¬мого государственного вмешательства в экономику вплоть до воз¬рождения какого-то подобия Госплана, государственной плановой поддержки производства, а значит, и к возврату дефицитной эко¬номики. Именно эта полурыночная экономика “рыночного соци-ализма” была разрушена в годы правления М. Горбачева, ее раз¬рушение и породило рыночную программу “500 дней”, опираясь на которую ельцинско-гайдаровская программа пошла более ра¬дикальным путем и набрала много очков.
Авторы альтернативных программ сдерживания экономичес¬ких реформ, по-видимому, забыли, что в силу известных традиций ужесточение государственного регулирования экономики в Рос¬сии тут же превращается в усиление администрирования, команд¬но-распределительного импульса. И что бы ни говорили о “плани¬ровании” в Японии и во Франции, там природа его в принципе иная: индикативная, косвенная, и к тому же в рыночной и цивилизованной среде, а не в казарме и не силой.
Программы правительства В. Черномырдина
С приходом к руководству российским правительством В. Чер¬номырдина в декабре 1992 г. во всем мире были связаны опасения полного прекращения экономических реформ в России. К этому побуждали его заявления о готовности бороться с инфляцией “не¬монетарными методами”, о недопущении впредь “шоковой тера¬пии” и выделении низкопроцентного кредита топливно-энергетическому комплексу в размере 200 млрд. руб. Он даже подписал по¬становление о прямом контроле над ценами на ряд товаров, которое через две недели отменил. Однако и 1993, и 1994, и после¬дующие годы, показали, что Черномырдин не отошел от эволюци¬онистской практики умеренно реформаторского курса второй по¬ловины 1992 г. и, по существу, ввел страну в состояние застоя ре¬форм, не отступая назад. В 1997 г. с приходом в правительство молодых реформаторов реформы стали проводиться более после-довательно и активно. Но в марте 1998 г. правительство Черно¬мырдина ушло в отставку из-за неспособности к радикальным ре¬формам, а в августе случился дефолт из-за слабости и непоследо¬вательности самих реформаторов.
В первые месяцы пребывания у власти (по крайней мере, до апреля 1993 г.) правительство В. Черномырдина вновь вернулось к проинфляционной кредитно-финансовой политике. Несмотря на падение производства, кредитно-денежная эмиссия продолжалась. После же апрельского референдума о доверии Президенту пози¬ции правительства укрепились, и оно ожесточило свою кредитно-финансовую политику, темпы инфляции стали снижаться. Но этот антиинфляционный курс вновь подвергся критике оппозиций пос¬ле парламентских выборов в декабре 1993 г., и правительство опять смягчило свою экономическую политику, уступив требованиям ди¬ректоров крупных государственных предприятий, прежде всего военного и агропромышленного комплекса.
Проект бюджета на 1994 г. вызвал бурю в Государственной Думе. Последняя требовала увеличения кредитов и субсидий производ¬ству, социальной защиты населения. Правительство вновь отсту¬пило, запустив печатный станок. Цены и бюджетный дефицит опять поползли вверх. Подобное маятниковое движение, свиде-тельствующее о непоследовательности и нерешительности курса, продолжалось вплоть до 1997 г. Более того, из-за высокой инфля¬ции падение производства в 1994 г. оказалось более глубоким, чем в 1993 г.
Так же как и правительство Е. Гайдара, правительство В. Чер¬номырдина приняло ряд программ экономических реформ. В 1993 г. оно разработало и приняло программу “Развитие реформ и стабилизация российской экономики” на 1993—1995 гг. Летом 1994 г. появилась новая программа. В ней содержался тезис об уже начавшейся стабилизации российской экономики. Провозглаша¬лись цели возобновления экономического роста, снижение уров¬ня инфляции до 3—5% в месяц к концу 1995 г., сокращение бюд¬жетного дефицита до 5—6% ВНП и т. д. Конечно, эти цели в ука-занные сроки достигнуты не были. Лишь в 1997—1998 гг. ситуация стала улучшаться. В 1998 г. появилась новая правительственная программа, казалось, с более реалистичными целями.
По мнению разработчиков этих программ, для их реализации необходимо было продолжать умеренно-ограничительную финан¬сово-кредитную политику. Основными ее элементами являются: сокращение дотаций и льгот, военных расходов; налоговая рефор¬ма; переключение расходов государства с поддержки старых и бес-перспективных производств на стимулирование роста частного сектора.
На словах все правильно. Однако на деле в 1993—1997 гг. эко¬номическая политика правительства Черномырдина не отличалась последовательностью и не принесла ожидаемых результатов. Преж¬де всего, не была достигнута макроэкономическая стабилизация, что стало особенно очевидно, когда произошел известный крах на валютной бирже 11 октября 1994 г.
В этот день Министерство финансов продало Центральному банку около 450 млн. долл. по курсу около 4000 руб. за доллар, вы¬ручив тем самым около 2 трлн. руб. Все это говорит о том, что правительство было даже заинтересовано в дестабилизации валютно¬го и финансового рынков. Во всяком случае, оно явно стимули¬ровало финансовый крах многих коммерческих банков для фи¬нансирования бюджетного дефицита и погашения своей задол¬женности предприятиям. Все это нанесло серьезный ущерб не только коммерческим банкам, но и значительной части населения страны.
Не оправдались и другие программные цели правительства Черномырдина. Разработанные программы намечали прекраще¬ние спада производства уже в 1993 г. При этом локомотивом эко¬номического оживления признавалась инвестиционная сфера, где темпы роста капиталовложений в 1993 и 1994 гг. ожидались на уров¬не 10% ежегодно. На деле же они все время снижались. Не оправ¬дались прогнозы и в отношении уровней инфляции и размеров бюджетного дефицита.
Более того, правительство Черномырдина вместо того, чтобы всячески содействовать рыночным преобразованиям в стране, приняло ряд антирыночных мер. Так, оно ужесточило правила экспорта и импорта ряда товаров, нарушив требования свободной торговли, приняло антилиберальные документы по регулированию рынка ценных бумаг.
Несмотря на проведенную либерализацию цен и дерегулиро¬вание деятельности предприятий (еще при Гайдаре), ряд важных отраслей народного хозяйства сохраняют прежний статус, не пе¬реходят на рыночные рельсы, что явно не соответствует програм¬мам и интересам рыночной трансформации. Так, справедливо счи¬тается, что самой богатой и прибыльной сферой экономической деятельности в России является топливно-энергетический комп¬лекс. Но именно эта “золотая жила” не либерализована и не раз¬укрупнена до сих пор. Более того, этот комплекс получает огромные субсидии и льготы со стороны государ¬ства и находится под его прямым бюрократическим управлением. Бизнес не отделен от государства, что недопустимо для зрелой рыночной экономики.
И, тем не менее, несмотря на все эти негативные явления, нере¬шительность и противоречивость экономической политики пра¬вительства В. Черномырдина, Россия сохраняет потенциал для перехода к новому этапу экономических реформ, когда пора реа¬лизовать на практике те программные требования по дальнейше¬му развитию экономических реформ, которые само же правитель¬ство неоднократно выдвигало и постоянно не выполняло.
Какие условия надо соблюсти, и какие тактические корректи¬ровки, продолжающие и углубляющие курс экономических ре¬форм, надо сделать, чтобы добиться успеха?
Главным условием успеха является достижение политического примирения, прекращения политических баталий и амбициозных выпадов во имя достижения национальной цели, которую следует сделать знаменем нашего развития. На этом пути достиг¬нуты нужные результаты. Исполнительная (Правительство) и за¬конодательная (Государственная Дума) власти, похоже, начали со¬трудничать, и уже нет той непримиримости и враждебности в их отношениях, которые наблюдались еще совсем недавно. Думские коммунисты явно дрейфуют в сторону социал-демократизма, и Президент и премьер-министр, Е. Примаков, учитывают в своих действиях перипетии политического расклада в Государ¬ственной Думе.
Второе условие состоит в принятии системы законов, создаю¬щих реальную правовую основу для защиты частной собственнос¬ти, предпринимательства, ликвидации преступности в стране, раз¬вития рыночных отношений, продолжения демократизации стра¬ны. Этот блок законов должен стать фундаментом правового гражданского общества, ради которого, по существу, и стоит про¬водить экономические реформы.
Третье условие — принятие главного приоритета в по¬литике, каковым является экономика, экономические реформы. Подчинить политику интересам экономики, жизни людей.
Четвертое условие заключается в придании предстоя¬щим реформам надлежащей морально-нравственной основы, выражающейся, прежде всего в соблюдении важнейших прав челове¬ка, в частности права на жизнь, на труд, на безбедное существова¬ние, на качественное образование и раскрытие потенций личности, права быть свободным от криминального диктата, наконец, в оздоровлении морального климата в отношениях государственных чиновников и бизнеса.
При сохранении уже принятой общей стратегии экономичес¬ких реформ, ориентированной прежде всего на борьбу с инфляци¬ей и обеспечение финансовой стабильности, необходимо внести в нее следующие коррективы тактического характера.
Во-первых, необходимо усилить конструк¬тивную роль государства в обеспечении продолжения и углубле¬ния реформ, что не означает, естественно, возврата к директив-ному командованию и планированию, прямым методам хозяйст¬вования. Особенно важно сегодня начать стимулировать инвес¬тиционный процесс.
Во-вторых, надо решить, наконец, проблему неплатежей, став¬шую гвоздем социального недовольства в стране. И хотя непла¬тельщиком часто является не правительство, а предприниматели и местные органы власти, роль федерального правительства в ре¬шении этой проблемы все равно весьма значительна.
В-третьих, давно пришло время дать народу реально почувство¬вать улучшение его жизни. Это важно как с точки зрения усиле¬ния социальной ориентированности реформ вообще, так и в инте¬ресах увеличения фонда потребления в частности. Последнее не¬обходимо обеспечить не дальнейшим сокращением инвестиций, а именно увеличением реальных доходов населения, предложения товаров и услуг, повышением их качества. Здесь без серьезного сдвига в сельскохозяйственном производстве, в легкой и пищевой промышленности не обойтись.
Продолжение реформ должно опи¬раться на широкую общественную поддержку, на веру в их пози¬тивный результат. Иначе такую поддержку получат националис-тические, сепаратистские альтернативы.
В-четвертых, пора проводить развернутую промыш¬ленную политику, направленную на стимулирование НТП, под¬держку высокотехнологичного сектора в промышленности, разра¬ботать систему твердых государственных гарантий для частных ин¬вестиций (в том числе иностранных), перейти от разрешительного к регистрационному принципу при создании нового предприни¬мательства.
В-пятых, при поддержке производства важно опираться на силь¬ные, эффективные предприятия и постепенно избавляться от сла¬бых и неэффективных. Надо начать проведение бан¬кротств нерентабельных предприятий, постепенно и твердо рас¬ширяя этот процесс, ввести в действие механизм санации и всячески стимулировать здоровую конкуренцию между предпри¬ятиями. Иначе реформы будут идти по-прежнему медленно и противоречиво, не давая необходимого эффекта. Реальный про¬гресс немыслим без ликвидации нерентабельных производств и поддержания безработицы на оптимальном уровне. Тем не менее, за период с 1994 по 1996 г. Федеральное управление по делам о несостоятельности возбудило 1280 судебных дел по признанию
предприятий банкротами. Но лишь 1,5% этих дел завершилось назначением санации.
В-шестых, назрела и перезрела необходимость проведения ра¬дикальной налоговой реформы. Уже ясно, что сложившаяся нало¬говая система стала тормозом в проведении экономических ре¬форм.
Снижение ставок налогов на прибыль, размеров НДС, упрощение самой налоговой системы и переход к налогообложе¬нию по потребительскому, а не производственному принципу дол¬жны стать ориентирами этой реформы.*
В-седьмых, необходимо внести коррективы в ход приватизации. Она должна создавать и расширять рынок, катализировать конку¬ренцию, положительно влиять на структурные сдвиги в производ¬стве и давать дополнительные ресурсы для частных инвестиций. На деле же приватизация сплошь и рядом “буксует”, оставляя лишь надежду на последующие этапы в переходе собственности к ре¬альному собственнику. Только усиление движения снизу может повысить эффект от приватизации.
Переживаемый нами временной период — это период не толь¬ко трансформации, но и первоначального накопления. Всегда и везде он был довольно грязным и грабительским. Но через него надо пройти и двинуться вперед — к зрелому рынку и гражданскому обществу. Хотим мы того или не хотим, но мы уже живем в рыночной экономике. И ее надо совер¬шенствовать.
Вопросы дальнейшего развития экономических реформ в стра¬не, перехода экономики на рельсы, ведущие к зрелому и цивили¬зованному рынку, являются предметом острейшей внутриполити¬ческой борьбы и в наши дни. Оппозиционное большинство Госу¬дарственной Думы, возглавляемое фракцией КПРФ, стремится заблокировать реальные рыночные преобразования и повернуть развитие вспять. Для этого вынашиваются законы о национализа¬ции уже приватизированной собственности и возврате к планиро¬ванию.
В начале 1998 г. во фракции КПРФ был подготовлен и разос¬лан в комитеты Думы проект закона “О государственном плане восстановления экономики и улучшения положения населения (до 2000 г.) и программе социально-экономического развития России (до 2005 г.)”. В нем содержится поэтапная схема движения страны назад, — в частности, речь идет о создании особого сектора в эко¬номике, базирующегося на сохранении убыточных и ныне часто простаивающих предприятий, которые поступят на содержание го¬сударства. Будут созданы “островки социализма” в рыночной сре¬де. Ясно, что все это не отвечает главным тенденциям и перспек¬тивам мирового развития.
Силы оппозиции реальным рыночным реформам сегодня, од¬нако, не столь сильны и сплоченны, как раньше.
КПРФ испытыва¬ет раскол во внутренних рядах и острую критику со стороны еще более консервативных политических течений, явно дрейфует в сторону социал-демократизма. В партии ощущаются теоретическая и идеологическая аморфность и рых¬лость. Нет ярких и влиятельных харизматических лидеров. Из не-примиримой оппозиции КПРФ, пожалуй, уже превратилась в примиримую, идущую на прагматичные компромиссы, оппозицию, которую вполне устраивают действующие правила политической игры. Ей важнее получить посты в правительстве, чем выводить “массы” на улицы и мятежи. Во всяком случае, руководители КПРФ не раз проговаривались на своих партийных встречах о том, что их сокровенное желание — внедриться в российские структу¬ры власти и, когда их влияние станет достаточным, повернуть стра¬ну назад в столь милые их сердцу времена брежневского застоя и всеобщего благолепия.
Выводы
1. Реальные экономические реформы в России начались лишь с развалом СССР, после запрета КПСС и отказа от советской эко¬номической модели. Реформы эти идут трудно
и противоречиво. Они будут продолжаться еще долгое время.
2. Реальным рыночным реформам в России предшествовало пять попыток экономических реформ в СССР в послевоенный пе¬риод. Все они не привели к рынку, но порядком расшатали старую советскую нерыночную экономику.
3. Период горбачевской перестройки явился наиболее значи¬мым в подготовке реальных рыночных реформ. Он был связан с разработкой важной законодательной базы для них и появлением первой рыночной программы (“500 дней”).
4. Отсутствие особой теории трансформации от нерыночной к рыночной экономике компенсируется наличием кейнсианской и монетаристской концепций, на базе которых и осуществляются на практике рыночные реформы в разных странах. Россия использу¬ет обе концепции.
5. Экономические реформы Гайдара, проведенные в стране в 1992 г., имели как негативные, так и позитивные последствия. В любом случае они принесли в экономику страны новое качество в виде создания рыночной инфраструктуры, развития предприни¬мательства, появления элементов рыночного механизма.
6. Экономические реформы 1993—1998 гг. под руководством В. Черномырдина замедлились, но не сошли с заданного русла. Возникли новые трудности и противоречия. Однако страна с при¬ходом нового правительства вступила в новый этап экономичес¬ких реформ.
Литература:
Мировая экономика - В. М. Кудров
Стр.14 *Российская газета. 1992. 23 апр.
Стр.19 *Правда. 1994. 22 марта.
**Экономист. 1992. № 6. С. 68, 70.
***Переход к рынку: борьба мнений. М., 1993. С. 29.